Рассказы о чудесном   ::   Мориц Юнна

Загудели прессы на нашей сыроварне. Ох, нет добра без худа! Главный Сыр от радости съехал с катушек, в кресло покатился, запер свой кабинет и составил списки: кого переплавить, кого растереть. Сижу и дрожу за бедную Надю, за Надежду Павловну, за душу святую. Так оно и есть! Сыр вызывает и Наде говорит с великим отвращеньем: - Вас не переплавить, вас не растереть! Вы ? старородящая! А у меня сырьезный, ответственный сыр-бор. Кассыру из Минсыра, из Минсыробороны обещано давно, освободите место для юной пармезанки, дорогу - молодым! Надя - на грани. Индеец курит "Яву" и думает: "Хана! Ведь он ее угробит. Надо что-то делать, кому-то позвонить... Узнать - кого боится вонючий этот Сыр? И кто стоит на прессе?.." А там на прессе как раз стоит приятель нашего индейца. Ему индеец позвонил, и выразил большое пожеланье, и попросил о маленькой услуге на вот каком секретном языке: - Алло! Привет, китаец! Да это я! Индеец! А как живет кореец? Женился ли алтаец? А где сейчас гвинеец? Здоров ли кустанаец? Дежурят ли гаваец, малаец, гималаец? И отвечал китаец: - Давно пора, индеец! Я тоже - сырота, и всюду эта сырость... Какое совпаденье! Минут через пятнадцать сама собой разбилась на сыроварне лампа - башкой своей стеклянной вдрызг о потолок. Малаец с гималайцем в такой кромешной тьме не ту нажали кнопку - и Сыр пошел под пресс! Услышав эту новость, кассыру из Минсыра сказала пармезанка, что больше никогда!.. Такой-сякой рокфор! ...Но все равно ничто непоправимо. Душа Надежды жмется к облакам, а плоть мычит, вмерзая в черный лед. 1988

*