JК
Собачья жизнь :: Могилевцев Сергей
Страница: 42 из 70Уж мы-то годные, будьте уверены! уж мы-то одних научных трудов несколько сотен за жизнь накопили! уж мы-то занимаемся настоящей наукой!
Б а й б а к о в (так же неожиданно, в том числе и для себя самого). Уж мы-то великому Ньютону возражать не намерены!
З а о з е р с к и й (презрительно) . Подумаешь – Ньютон! самое главное как раз и не смог разглядеть!
К о з а д о е в. Это ты про камни, Иосиф Францевич, говоришь?
З а о з е р с к и й. А про что же? конечно, про них; ему ведь только яблоко на голову сорвалось, вот он и не сумел распознать закон всемирного роста камней; вот если, к примеру, ему бы камень на макушку упал…
О к с а н а (в отчаянии). Мама, папа, вы что, с ума все посходили?
А р к а д и й (вопит). Ура, женись, сегодня же вечером непременно женюсь!
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а (игнорируя и эти реплики). Да, говорю я, – и вот наконец находится женщина, в прошлом скромный труженик медицинского фронта, вынужденная не от хорошей жизни влиться в наши ряды; вовсе не оратор, не писатель, и не поэт; которая так хорошо говорит о нашем труде, как не скажет и сам Лев Толстой, хоть проси его об этом целый день на коленях.
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч. Да уж точно, – Лев Толстой, будь он даже и жив, о рыбном ряде писать ни за что бы не стал!
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а (и глазом не моргнув). А потому, спасибо тебе большое, Нинель Францевна, и дай я тебя за все расцелую! (Спускается вниз, целуется с Б р и т о у с о– в о й. )
П о л и н а М а т в е е в н а. А меня, а меня забыли зачем? (Присоединяется к обеим т о в а р к а м.
Б а й б а к о в (так же неожиданно, в том числе и для себя самого). Уж мы-то великому Ньютону возражать не намерены!
З а о з е р с к и й (презрительно) . Подумаешь – Ньютон! самое главное как раз и не смог разглядеть!
К о з а д о е в. Это ты про камни, Иосиф Францевич, говоришь?
З а о з е р с к и й. А про что же? конечно, про них; ему ведь только яблоко на голову сорвалось, вот он и не сумел распознать закон всемирного роста камней; вот если, к примеру, ему бы камень на макушку упал…
О к с а н а (в отчаянии). Мама, папа, вы что, с ума все посходили?
А р к а д и й (вопит). Ура, женись, сегодня же вечером непременно женюсь!
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а (игнорируя и эти реплики). Да, говорю я, – и вот наконец находится женщина, в прошлом скромный труженик медицинского фронта, вынужденная не от хорошей жизни влиться в наши ряды; вовсе не оратор, не писатель, и не поэт; которая так хорошо говорит о нашем труде, как не скажет и сам Лев Толстой, хоть проси его об этом целый день на коленях.
И о с и ф Ф р а н ц е в и ч. Да уж точно, – Лев Толстой, будь он даже и жив, о рыбном ряде писать ни за что бы не стал!
А н т о н и д а И л ь и н и ч н а (и глазом не моргнув). А потому, спасибо тебе большое, Нинель Францевна, и дай я тебя за все расцелую! (Спускается вниз, целуется с Б р и т о у с о– в о й. )
П о л и н а М а т в е е в н а. А меня, а меня забыли зачем? (Присоединяется к обеим т о в а р к а м.