Улялаевщина   ::   Сельвинский Илья

И слышал от злорадства перестук пульза:

Попугаи пывесок по пустынной улицэ

Нелепо тараторили немыми голосами;

Как ато жутко-видеть проспект,

Наполненный тысячью рекламных игрушек

(Медная ботфрта, зеркальный спектр,

Стерлядь на велосипеде, рюшик,

Тройка жирных кабаньих морд

Над гирляндой сосисок, зубная улыбка,

Женская ножка в чулке, скрипка,

Очки, циферблат)-и знать, что он мертв.

Дома как гробницы. Промахнут моторы

И снова глухота. И нечем утолиться.

Охлебывалась мраком большевистская столица,

Жуткая, как крематорий.

И вдруг на безлюдьи-толпа. У витража.

"Виноват. Разрешите. Подвиньтесь, пожалуйста"

Чахлая лампочка обливала: галстук,

Дюжину запонок и пару подтяжек.

И туземцы напирали, зачарованные сватом,

Осколком диковинной "белой" культуры

Спекулянт, проституха, замзав из Совета,

Студийка с чемоданчиком, аджарский турок.

Штейн возвратился: "Чудесно, старик.

Полная разруха-и хоть бы проблеск,

Еще немного - месяца три

И большевики угроблены".

И вдруг мокрицы посыпали разбег

На гипсовый бюст цезаря Октавия,

И явственно стена произнесла на распев

Величественною октавой:

"Конь.

Струг.

Тиф.

Взвизнь.

Неразберибери и соха...

Кон-струк-тив-визм

Это на год сухарь".