Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

На коленях будет стоять.

Мурзавецкая . Говорю, не дразни! Костылем ведь тебя!

Чугунов . Спасибо скажете, а не то, что костылем.

Мурзавецкая . Ну, бес воплощенный, что у тебя за каверзы, говори!

Чугунов (вынимая бумагу) . А вот покажите-ка ей, пусть посмотрит!

Мурзавецкая (взяв бумагу) . Что это? Письмо к Аполлону.

Чугунов . Извольте прочитать.

Мурзавецкая (читает) . «Милостивый государь, Аполлон Викторыч! По делам моим с покойным родителем вашим, остался я должен ему в разное время тысяч до тридцати, что вы можете усмотреть из конторских книг и счетов, если таковые сохранились. Но весьма может быть, что, по известной небрежности вашего родителя, в его бумагах не осталось никаких следов моего долга. Я нисколько не желаю скрывать оный и лишать вас удовлетворения, на каковой конец и прилагаю при сем узаконенной формы документ…». Так ты вот что придумал! А про Сибирь-то забыл?

Чугунов . Да что за пропасть! Только и слышу от всех, что Сибирь да Сибирь.

Мурзавецкая . Дела твои, милый, такие; оттого и слышать тебе часто приходится.

Чугунов (вынув из кармана векселя) . Вот и векселя!

Мурзавецкая . Готово уж? Нет, Вукол, в тебе дьявол сидит. Как вас, скариотов, земля терпит? А что за книга это у тебя?

Чугунов . Конторская старая; тут и счеты есть. Из кладовой мы ее достали, отсырела она, пятнышками пошла. Векселя у меня в ней всю ночь лежали, да и теперь пусть лежат, да выцветают, а то свежи чернила-то.