Сезонная любовь   ::   Гоник Владимир

Он не знал, сколько прошло времени, спал как убитый и проснулся от того, что кто-то толкал его:

- Миша, проснись! Миша!.. Да проснись же ты, охломон! Шатается неизвестно где, потом не добудишься!

Пряхин открыл глаза: его тормошил Проша.

- Вставай, ехать надо!

- Куда? - не понял Пряхин и пялился недоуменно.

- Совсем ополоумел... Давай быстро, тут не ждут!

Пряхин вскочил, покружил по комнате, схватил чемодан и, не умываясь, как был, сонный и мятый, очумело кинулся в дверь.

Сезонники уже сидели в автобусе, сухой белесый дым мотора поднимался и таял в тумане. Пряхин поставил чемодан и сел, растирая лицо и горбясь от холода. Он лениво зевал, тянулся спросонья, грел дыханием руки.

- Что это они вздумали спозаранку? - спросил он недовольно.

- Тебя не спросили, - огрызнулся Проша.

- Спать охота...

- Успеешь. Пароход пришел.

- Как? - не понял Пряхин.

- Отплываем, - пожал плечами сосед.

Пряхин замер. Он вдруг остро, до боли, точно кто-то ударил ножом, вспомнил, что происходит: до него дошло, что он уезжает. Едва он понял это, сжалось сердце, он чуть не задохнулся.

Он уезжал, а она оставалась, и не сегодня-завтра придет другой пароход за ней.

Пряхин вскочил, хотел кинуться в дверь, но не успел: дверь захлопнулась, автобус тронулся с места.

- Ты чего? - сонливо спросил Проша. - Забыл что?

- Забыл, - скованно сказал Пряхин.

- Теперь уже поздно.

Он и сам знал, что поздно. Пряхин был в каком-то странном оцепенении, смертная тоска теснила грудь, щемила - вздохнуть больно.