Жар-птица. Свирель славянина   ::   Бальмонт Константин

И не кончили эти, как третьи идут,

В кушаках, как и те, и челом они бьют:

То сокольники, нет соколов в их руках,

Что не надо, так есть, много есть в кушаках,

Изобидели их сто чужих молодцов.

«Чья дружина?»—«Чурилы»—«А кто он таков?»

Тут Бермята Васильевич старый встает:

«Мне Чурило известен, не здесь он живет.

Он под Киевцем Малым живет на горах,

Двор богатый его, на семи он верстах.

Он привольно живет, сам себе господин,

Вкруг двора у него там железный есть тын,

И на каждой тынинке по маковке есть,

По жемчужинке есть, тех жемчужин не счесть.

Середи-то двора там светлицы стоят,

Белодубовы все, гордо гридни глядят,

Эти гридни покрыты седым бобром,

Потолок — соболями, а пол — серебром,

А пробои-крюки все злаченый булат,

Пред светлицами трои ворота стоят,

Как одни-то разные, вальящаты там,

А другие хрустальны, на радость глазам,

А пред тем как пройти чрез стеклянные,

Еще третьи стоят, оловянные».

Вот собрался Князь с Княгинею, к Чуриле едет он,

Старый Плен идет навстречу, им почет и им поклон.

Посадил во светлых гриднях их за убраны столы,

Будут пить питья медвяны до вечерней поздней мглы.

Только Князь в оконце глянул, закручинился: «Беда!

Я из Киева в отлучке, а сюда идет орда.

Из орды идет не Царь ли, или грозный то посол?»

Плен смеется. «То Чурило, сын мой, Пленкович

                                          пришел».