Змеиное яйцо   ::   Бергман Ингмар

Я всегда знала, что с ним что-то случится. Когда пришел его брат и сказал мне, что Макс застрелился, я ничего не почувствовала. Разве что облегчение. Затем появилось это чудное чувство. Не понимаю – такое со мной впервые. Как будто ты был за кого-то ответствен и не выдержал испытания и вот со стыдом и бессилием перебираешь в голове то, что должен был сделать и чего не сделал.

Пастор присел на табурет напротив Мануэлы. Сняв очки, он протирает их безукоризненно чистым носовым платком.

А теперь я чувствую, что на мне лежит ответственность за его брата, и это хуже всего.

Пастор. Хуже всего?

Мануэла. Он ведь точь-в-точь как Макс. Он не говорит того, что думает: просто выплескивает наружу все свои чувства. И он всегда такой запуганный… Я стараюсь внушить ему, что мы можем помочь друг другу, но для него это только слова. Все, что бы я ни говорила, кажется ему бессмысленным; единственно реальное для него – это страх. А тут ко всему прочему я еще заболела. Не знаю, что со мной творится. Неужели мне нет прощения?

Пастор. Для того, кто верует, всегда есть прощение.

Мануэла. А что для тех, кто не верит?

Пастор. Хотите, я помолюсь за вас?

Усталый, измотанный человек на миг умолкает. Он протягивает руку и неловким утешающим жестом кладет ее на плечо Мануэлы. Она удивленно смотрит на него. Он тут же отводит взгляд в сторону.

Мануэла. Вы думаете, это поможет?

Пастор. Не знаю.

Мануэла. Прямо сейчас?

Пастор. Да. Сейчас.