JК
Ай-ай и я :: Даррелл Джеральд
Страница: 8 из 244Самые редкие звери и птицы, самые красивые уголки природы — все демонстрировалось сотрудниками заповедников с любовью и гордостью, с желанием как можно больше рассказать о природе нашей страны. И Даррелл понял и оценил по достоинству это стремление — в роскошной книге «Даррелл в России», иллюстрированной великолепными фотографиями, он с восторгом отзывается и о самой природе России, и о людях, которые изучают и охраняют ее.
Но далось Дарреллу это путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в самолете, на автомобиле, на вертолете, на катере, на моторных лодках, а иногда и верхом, в жаре и в холоде, часто в непроглядной пыли степных и пустынных дорог. А Дарреллу тогда уже было за шестьдесят, и здоровье у него было отнюдь не блестящее. Но он ни на минуту не терял живого интереса к окружающему, и чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях. Помню, как после мучительного переезда из Астрахани в глубь степей Калмыкии, когда на лицах у всех лежал сантиметровый слой тончайшей пыли, на мой вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: «Жив еще. Пока жив!» И тут же стал восхищаться белой парадной юртой, которую местные власти поставили для него среди безлюдной степи.
Для меня же все путешествие и общение с Дарреллом интересны были прежде всего как возможность проверки тех представлений о нем, которые сложились у российского писателя на основании его книг. И я убедился в справедливости нашей оценки.
Но далось Дарреллу это путешествие нелегко. Тысячи и тысячи километров в самолете, на автомобиле, на вертолете, на катере, на моторных лодках, а иногда и верхом, в жаре и в холоде, часто в непроглядной пыли степных и пустынных дорог. А Дарреллу тогда уже было за шестьдесят, и здоровье у него было отнюдь не блестящее. Но он ни на минуту не терял живого интереса к окружающему, и чувство юмора не покидало его ни при каких ситуациях. Помню, как после мучительного переезда из Астрахани в глубь степей Калмыкии, когда на лицах у всех лежал сантиметровый слой тончайшей пыли, на мой вопрос о самочувствии Даррелл слабым голосом ответил: «Жив еще. Пока жив!» И тут же стал восхищаться белой парадной юртой, которую местные власти поставили для него среди безлюдной степи.
Для меня же все путешествие и общение с Дарреллом интересны были прежде всего как возможность проверки тех представлений о нем, которые сложились у российского писателя на основании его книг. И я убедился в справедливости нашей оценки.