JК
БЛАТНОЙ :: Дёмин Михаил
Страница: 453 из 483- Не совсем… Яродом из Минска. Отец мой весьма известный минский хирург. А мать, это верно, - из старой прусской фамилии. Впрочем, предки ее перекочевали на восток два века тому назад и успели основательно обрусеть.
— Вот оно что! - протянул я. - И где ж ты служил в Пруссии?
— Неважно, - дернул он углом рта. - Какая тебе разница? Школу я во всяком случае прошел хорошую.
Костя стоял, топчась у порога, теребя дверную рукоять. Пальцы его подрагивали, трепетали: разговор этот, видимо, начинал его тяготить. Вдруг он шагнул ко мне, склонил худое, бровастое, остроугольное свое лицо:
— Я, мой милый, специалист известный, опытный… И если могу погореть, то только из-за таких, как ты.
— То есть?
— Думаешь, я тебя первого кладу в стационар с идиотским диагнозом? А скольких приходится освобождать от работы под разными предлогами - ого! Сосчитать трудно. Удивляюсь, как меня до сих пор не вышибли… Одно только пока и спасает: наивная вера чекистов в могущество немецкой медицины. Они ведь - поразительная вещь! - к своим, к вольнонаемным медикам почти не ходят; обращаются в основном ко мне…
В эту ночь я долго не мог уснуть - ворочался в постели, курил. Было тихо в больнице, лишь заунывно подрагивали и дребезжали стекла; буран все заметнее крепнул, свирепел. Снег падал уже не отвесно, а наискось. Стремительный и белесый, он походил на вспененную воду, на бешено летящий поток. Он плескался в окна, со свистом пронизывал ночь, клубился и затоплял округу.
— Вот оно что! - протянул я. - И где ж ты служил в Пруссии?
— Неважно, - дернул он углом рта. - Какая тебе разница? Школу я во всяком случае прошел хорошую.
Костя стоял, топчась у порога, теребя дверную рукоять. Пальцы его подрагивали, трепетали: разговор этот, видимо, начинал его тяготить. Вдруг он шагнул ко мне, склонил худое, бровастое, остроугольное свое лицо:
— Я, мой милый, специалист известный, опытный… И если могу погореть, то только из-за таких, как ты.
— То есть?
— Думаешь, я тебя первого кладу в стационар с идиотским диагнозом? А скольких приходится освобождать от работы под разными предлогами - ого! Сосчитать трудно. Удивляюсь, как меня до сих пор не вышибли… Одно только пока и спасает: наивная вера чекистов в могущество немецкой медицины. Они ведь - поразительная вещь! - к своим, к вольнонаемным медикам почти не ходят; обращаются в основном ко мне…
В эту ночь я долго не мог уснуть - ворочался в постели, курил. Было тихо в больнице, лишь заунывно подрагивали и дребезжали стекла; буран все заметнее крепнул, свирепел. Снег падал уже не отвесно, а наискось. Стремительный и белесый, он походил на вспененную воду, на бешено летящий поток. Он плескался в окна, со свистом пронизывал ночь, клубился и затоплял округу.