Башня преступления   ::   Феваль Поль

Но как только Клампен упомянул о Трубадуре, Шамуазо вздрогнул, словно в задницу ему вонзилась иголка. Не зря говорят, что у самых суровых и черствых натур есть свои слабые места.

Пистолет все понял. Нервное движение бравого рубаки не ускользнуло от его глаз. И парень рискнул добавить, слегка отвернувшись:

– Но если разговор со мной вам не по душе, что ж…

– Молодой человек, – сказал бригадир, и голос его смягчился, – будьте любезны остаться. Я хочу вас кое о чем спросить. Я знавал этого Луво раньше. Вы что, друзья?

Жандармская твердость общеизвестна. Но военная хитрость есть военная хитрость. И вот бригадир попался в ловушку.

Пистолет ответил, не моргнув и глазом:

– Примерно такие же, как волк и ягненок из «Басен Лафонтена», пьесы, которая с бешеным успехом шла на сцене театра Бобино, кажется, в тридцать четвертом году.

– Где вы видели означенного типа, молодой человек? – осведомился Шамуазо.

– Здесь, в этих краях, – с готовностью объяснил Пистолет. – Я имел возможность любоваться его руками, покрытыми татуировками от плеч до кончиков пальцев, и все отлично рассмотрел, пока он храпел в дилижансе.

– Давно это было? – поинтересовался жандарм.

– Вчера… – ответил Клампен. – За шесть-восемь часов до того, как вдова Тереза Сула пала жертвой убийцы на дороге у Бель-Вю-дю-Фу.

Конечно, выглядел Пистолет жутко, но его изысканные выражения пришлись бригадиру по душе. Жандармы любят красивую речь.