Белое танго   ::   Вересов Дмитрий

Забившись в самый дальний закуток Лабиринта истекал черной кровью смертельно раненный Минотавр… От тотального торжества добра Никитушка заплакал и проснулся. Было темно и страшно, и только в дверную щелку полоской лился свет. Никитушка, дрожа, встал, одернул мокрую рубашонку и пошел на свет.

За свет он принял полумрак — синевато мерцал ночник над входной дверью, да на полу возле бабушкиной комнаты подрагивал красноватый ромбик. Там скрипело, и тихо поскуливал кто-то маленький.

— Собачка, — прошептал Никитушка. В доме не было собачки. Зато появился новый ребенок — маме в больнице выдали. А Никитушке сказали, что теперь у него есть сестричка. В бабушкиной комнате вякнуло; он толкнул дверь…

Неровный багровый свет — и черный силуэт, сгорбленный над столом.

— Бабуска, бабуска, бабуска… — зачастил Никита, пятясь.

Бабушка выпрямилась, обернула к нему чужое, страшное лицо. Никитушка заплакал.

— Иди к себе, — чуть нараспев, сказала бабушка. — Нечего тебе тут…

— Сестьичка… — пролепетал малыш сквозь слезы.

— Иди, иди, — повторила бабушка. — Не сестричка она тебе. Никита закричал…

— Эй, чего развопился? — прогудел незнакомый голос, и чья-то рука сильно тряхнула Люсьена за плечо. Он вздрогнул и открыл глаза. На мгновение пробила жуть, но увидев впереди затылок Рафаловича, Люсьен моментально все сообразил и успокоился.

— Надо же, как набрался, — произнес он, искательно и игриво заглядывая в лицо сидящего рядом верзилы в безрукавке.

Верзила буркнул что-то неразборчивое и отвернулся.