JК
Беспокойный инок Игнатий :: Северов Петр Федорович
Страница: 11 из 24Видели его в самой гуще боя, там, где казаки сражались один против десяти, где не было места для взмаха копьём и воины руками рвали недругов…
С утра и до позднего вечера длился этот неравный бой. Под натиском казаков дрогнули и отхлынули камчадалы, а потом, осмотревшись, увидели, что их вожак бежал. Тогда уцелевшие бросились в лес, в глухие ущелья и в дальние горы.
С этого памятного дня прежняя, лихая весёлость возвратилась к есаулу Козыревскому, будто сразу и навсегда позабыл он и о гибели трех приказчиков, и об учинённых грабежах.
— Весть о делах наших славных, — посмеиваясь, говорил он Анциферову, — калёной стрелою в Москву долетит.
— Думается мне, Иван, что ныне уже есть о чем в Москву написать? — озабоченно спрашивал Анциферов.
Но теперь Козыревский не торопился.
— Челобитную составить — дело простое. Но ежели завтра случатся ещё большие дела? Что же, снова марать бумагу? Нет, надобно подождать, атаман, — мало нам одного только помилования…
— Ты, может, и награду ещё ждёшь?
— А почему бы и нет? — уверенно говорил есаул. — Большие дела наши — те, что сделаны, и те, что ещё будут, — в один крепкий узел надобно стянуть: смотри-ка, мол, Москва, — дети твои опальные верность матери-родине хранят и недаром на самый край света ходят…
— Пожалует тебя воевода петлёй да перекладиной! — сумрачно заключил Анциферов.
А Козыревский беззаботно смеялся:
— И с петлёй на шее буду знать, что жизнь не напрасно прожил!.. — И уже серьёзно советовал: — Приказывай готовить лодки, шить паруса, порохом да провизией запасаться.
С утра и до позднего вечера длился этот неравный бой. Под натиском казаков дрогнули и отхлынули камчадалы, а потом, осмотревшись, увидели, что их вожак бежал. Тогда уцелевшие бросились в лес, в глухие ущелья и в дальние горы.
С этого памятного дня прежняя, лихая весёлость возвратилась к есаулу Козыревскому, будто сразу и навсегда позабыл он и о гибели трех приказчиков, и об учинённых грабежах.
— Весть о делах наших славных, — посмеиваясь, говорил он Анциферову, — калёной стрелою в Москву долетит.
— Думается мне, Иван, что ныне уже есть о чем в Москву написать? — озабоченно спрашивал Анциферов.
Но теперь Козыревский не торопился.
— Челобитную составить — дело простое. Но ежели завтра случатся ещё большие дела? Что же, снова марать бумагу? Нет, надобно подождать, атаман, — мало нам одного только помилования…
— Ты, может, и награду ещё ждёшь?
— А почему бы и нет? — уверенно говорил есаул. — Большие дела наши — те, что сделаны, и те, что ещё будут, — в один крепкий узел надобно стянуть: смотри-ка, мол, Москва, — дети твои опальные верность матери-родине хранят и недаром на самый край света ходят…
— Пожалует тебя воевода петлёй да перекладиной! — сумрачно заключил Анциферов.
А Козыревский беззаботно смеялся:
— И с петлёй на шее буду знать, что жизнь не напрасно прожил!.. — И уже серьёзно советовал: — Приказывай готовить лодки, шить паруса, порохом да провизией запасаться.