Блатной (Автобиографический роман)   ::   Дёмин Михаил

Его побаивались, с ним считались. Матерые старые урки — паханы — разговаривали с ним, как с равным. И для многих было лестно (да и спокойно, что говорить!), если на работу с ними выходил молоденький этот красавчик.

Он всегда был ровен, холоден и невозмутим. Где-то за этой невозмутимостью угадывалась скрытая, глухая ожесточенность. Очевидно, таким он стал смолоду; он словно бы мстил людям за былые горькие свои утраты. А может, и еще что-то крылось в его душе.

А впрочем, что я знал о его душе? Многое, очень многое в этом парне оставалось для меня неясным. И вовсе уж странным, необычным казалось мне нынешнее его настроение.

— Завтра причаливаем. Конец прогулке. Ты небось забыл о нашем деле?

— Нет, — отвечал я. — Разве о нем забудешь?

— Вот то-то, брат! Дело нам мотают скверное. Ты еще, может, и вывернешься, а я уж нет… Представляешь, что меня ждет?

— Во всяком случае не расстрел! Ну, воткнут сколько-нибудь. Может быть, даже и четвертак… Это не сахар, ясное дело, но все-таки жизнь не отнимут.

— Почем знать, — говорил он уклончиво. — Почем знать!

* * *



Во Владивостокской тюрьме нас сразу же разделили, развели по разным камерам. Виделись мы за все это время один лишь раз — в кабинете следователя, на очной ставке.

Следователь попался дотошный, въедливый. Раскручивая заново дело об убийстве в бане, он хотел знать все самые мелкие подробности. Идя по нитке событий, от конца к началу, он добрался до наших с Девкой имен.