JК
Блюз для винчестера :: Костюченко Евгений «Краев»
Страница: 51 из 419На другом боку лошади висели еще две связки, в каждой по десять шкур. Все они тоже были с бирками.
— Я знаю, чьи это бобры, — сказала Саби, разглядев рисунки на бирках. — На Верхнем болоте стояла семья Во Гон Бью. Он не мог продать эти связки. Значит, он убит. Значит, мне незачем уходить на Верхнее болото.
Степан вспомнил, о чем говорили убийцы, и спросил:
— Почему они назвали этих бобров золотыми?
— Не знаю.
— Как думаешь, профессор поймет, что тут написано?
— Он поймет, — сказала Саби и напомнила: — Чеки. Двенадцать чеков.
— Здесь больше шкур.
— Моих только двенадцать пар.
Гончар достал блокнот и отсчитал дюжину страниц. Он присел, положил блокнот на колено и складным ножом аккуратно отрезал чеки.
— Хороший нож у тебя, — сказала Саби, пряча листки в рукав. — Такие не продаются в нашей лавке. Я никогда не видела таких. Даже у хозяина, а у него много ножей.
— Извини, я не могу отдать его тебе. Это память.
— Память об умершем родиче?
— Вроде того. Ну, давай сворачивать твои палатки.
— Зачем? — Саби вдруг закашлялась, зажимая руками рот, а потом отвернулась и выплюнула на снег сгусток крови. — Зачем нам палатки? Одной мне не справиться с ними. Не собрать, не поставить. Когда мы их ставили, нас было два десятка. Пять мужчин, десять женщин, три лошади. Теперь я осталась одна. Зачем нам палатки? Когда дойдем до родичей, они дадут нам палатку.
— Я знаю, чьи это бобры, — сказала Саби, разглядев рисунки на бирках. — На Верхнем болоте стояла семья Во Гон Бью. Он не мог продать эти связки. Значит, он убит. Значит, мне незачем уходить на Верхнее болото.
Степан вспомнил, о чем говорили убийцы, и спросил:
— Почему они назвали этих бобров золотыми?
— Не знаю.
— Как думаешь, профессор поймет, что тут написано?
— Он поймет, — сказала Саби и напомнила: — Чеки. Двенадцать чеков.
— Здесь больше шкур.
— Моих только двенадцать пар.
Гончар достал блокнот и отсчитал дюжину страниц. Он присел, положил блокнот на колено и складным ножом аккуратно отрезал чеки.
— Хороший нож у тебя, — сказала Саби, пряча листки в рукав. — Такие не продаются в нашей лавке. Я никогда не видела таких. Даже у хозяина, а у него много ножей.
— Извини, я не могу отдать его тебе. Это память.
— Память об умершем родиче?
— Вроде того. Ну, давай сворачивать твои палатки.
— Зачем? — Саби вдруг закашлялась, зажимая руками рот, а потом отвернулась и выплюнула на снег сгусток крови. — Зачем нам палатки? Одной мне не справиться с ними. Не собрать, не поставить. Когда мы их ставили, нас было два десятка. Пять мужчин, десять женщин, три лошади. Теперь я осталась одна. Зачем нам палатки? Когда дойдем до родичей, они дадут нам палатку.