Человек-землетрясение   ::   Конзалик Хайнц

Что бы ни думали о дядюшке Теодоре Хаферкампе, насчет своего племянника онне заблуждался. И никто не знал, что иногда, сидя на своей большой холостяцкой вилле, он, вперившись взглядом в огонь открытого камина, говорил себе: «Это проклятое семейство Баррайсов! Нужно ли мне все это?»

Ему это было нужно… потому что он был его частью.

Гельмут Хансен приземлился в Ницце ранним утром и сразу на такси поехал дальше, в Монте-Карло. До его сознания не доходили ни красота грезящего в солнечных лучах, серебристо мерцающего моря, ни купающиеся в утренней заре вершины прибрежных гор, ни лиловые тени домов, ни блестящая галька на берегу моря, ни окрашенные в розовый цвет облака пены на рифах. Телеграмма дяди Хаферкампа пришла через десять минут после второго выпуска известий в Аахене. По телевизору в сводке дневных новостей на секунду показали фотографию сгоревшего «мазерати». Груда металла, изуродованного до неузнаваемости.

Только один погибший.

Биржевая тенденция с легким понижением. Акции промышленных предприятий несут потери в три пункта.

Гельмут Хансен ждал телеграммы. Он уже доставал из шкафа рубашки и белье, когда позвонили в дверь и разносчик телеграмм вручил ему приказ главы семейства.

Там стояло: немедленно. Это значило у Баррайсов: расходы не имеют значения. Немедленно – это значило сотворить новый мир. Быть самим господом Богом. Управлять миром, сидя на троне из денежных мешков. Невозможное позолотить и сделать возможным.