JК
Человек-землетрясение :: Конзалик Хайнц
Страница: 402 из 464И вот были приспущены знамена различных обществ – их оказалось одиннадцать, и, наконец, стало ясно, сколько обществ во Вреденхаузене вообще (все они были облагодетельствованы Хаферкампом), – после этого гроб опустили в могилу и произнесли молитву. Отче наш…
… и остави нам долги наши…
… и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…
Вместе со всеми молился Теодор Хаферкамп, громко, чтобы все слышали, – великий человек, способный увлечь за собой…
Похороны Марион, состоявшиеся через два дня в Эссене, были, напротив, актом одинокой любви. За гробом шел один Боб Баррайс. Кроме него, пастора и шести человек, несших гроб, не было никого… Маленькая панихида в кладбищенской часовне при громадных свечах и благоухающих венках из цветов, заказанных Хаферкампом, была сольной партией для Марион и Боба. В полном одиночестве сидел он перед гробом, сложив руки, красивые карие глаза без слез подернулись печалью, лицо было неподвижным, словно окаменевшим. В своей визитке он больше походил на манекенщика, случайно вместо фотоателье забредшего на кладбище.
Органист лишь после долгих уговоров и чаевых в пятьсот марок согласился сыграть соло на трубе из «Обречен на вечность». Когда отзвучали последние аккорды фисгармонии и Боб вышел из часовни, снаружи его ждал Гельмут Хансен. В руках он держал огромный букет алых роз на длинных стеблях. Боб вздрогнул и подошел к Хансену.
– Благодарю тебя, – тихо сказал он и протянул руку.
… и остави нам долги наши…
… и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…
Вместе со всеми молился Теодор Хаферкамп, громко, чтобы все слышали, – великий человек, способный увлечь за собой…
Похороны Марион, состоявшиеся через два дня в Эссене, были, напротив, актом одинокой любви. За гробом шел один Боб Баррайс. Кроме него, пастора и шести человек, несших гроб, не было никого… Маленькая панихида в кладбищенской часовне при громадных свечах и благоухающих венках из цветов, заказанных Хаферкампом, была сольной партией для Марион и Боба. В полном одиночестве сидел он перед гробом, сложив руки, красивые карие глаза без слез подернулись печалью, лицо было неподвижным, словно окаменевшим. В своей визитке он больше походил на манекенщика, случайно вместо фотоателье забредшего на кладбище.
Органист лишь после долгих уговоров и чаевых в пятьсот марок согласился сыграть соло на трубе из «Обречен на вечность». Когда отзвучали последние аккорды фисгармонии и Боб вышел из часовни, снаружи его ждал Гельмут Хансен. В руках он держал огромный букет алых роз на длинных стеблях. Боб вздрогнул и подошел к Хансену.
– Благодарю тебя, – тихо сказал он и протянул руку.