JК
Человек-землетрясение :: Конзалик Хайнц
Страница: 443 из 464Вилькес был занят другим – на моторной яхте он плавал по морю с тремя шведками и мучился над проблемой, сможет ли он соответствовать ожиданиям трехкратной потенции. – Приходите забрать вашу тысячу франков, Поль!
Чокки повесил трубку. Лундтхайм пил девятую рюмку коньяку и был уже основательно под градусом.
– У меня полные штаны… – неуверенно проговорил он. – Медикамент находится еще в стадии опытов на животных.
– Боб и есть животное. Хищник. Иначе его нельзя рассматривать.
– Я не знаю, смогу ли справиться с ролью убийцы!
– Кто, кто, ты? – Чокки снова налил ему полную рюмку. – Ты что, вводил ему наркотик, или он сам себя колет?
– Сам.
– Ты оказываешь давление на его поступки?
– Нет.
– Тогда чего ты хнычешь?
– Существует такая моральная категория, как совесть, Чокк.
– Мораль! – Чокки посмотрел на Шумана. Тот держался нейтрально, но чувствовалось, что ему тоже не по себе. – Вечно эти иностранные слова! Пока в десятках мест на планете одновременно приносятся в жертву дурацким политическим идеям тысячи людей, пока существуют войны, миллиарды зарабатывают на оружии (мой старик не отстает), пока первые убийцы в этих войнах награждаются орденами и зовутся героями, пока полководцам ставят памятники и каждый год возлагают к ним цветы, пока это изолгавшееся общество признает убийц в роли государственных деятелей, принимает и поддерживает их, чтобы они могли и дальше убивать, слово «мораль» остается продажной девкой, которую может использовать каждый, кто заплатит. Я заплатил – так что могу насиловать.
Чокки повесил трубку. Лундтхайм пил девятую рюмку коньяку и был уже основательно под градусом.
– У меня полные штаны… – неуверенно проговорил он. – Медикамент находится еще в стадии опытов на животных.
– Боб и есть животное. Хищник. Иначе его нельзя рассматривать.
– Я не знаю, смогу ли справиться с ролью убийцы!
– Кто, кто, ты? – Чокки снова налил ему полную рюмку. – Ты что, вводил ему наркотик, или он сам себя колет?
– Сам.
– Ты оказываешь давление на его поступки?
– Нет.
– Тогда чего ты хнычешь?
– Существует такая моральная категория, как совесть, Чокк.
– Мораль! – Чокки посмотрел на Шумана. Тот держался нейтрально, но чувствовалось, что ему тоже не по себе. – Вечно эти иностранные слова! Пока в десятках мест на планете одновременно приносятся в жертву дурацким политическим идеям тысячи людей, пока существуют войны, миллиарды зарабатывают на оружии (мой старик не отстает), пока первые убийцы в этих войнах награждаются орденами и зовутся героями, пока полководцам ставят памятники и каждый год возлагают к ним цветы, пока это изолгавшееся общество признает убийц в роли государственных деятелей, принимает и поддерживает их, чтобы они могли и дальше убивать, слово «мораль» остается продажной девкой, которую может использовать каждый, кто заплатит. Я заплатил – так что могу насиловать.