Человек-землетрясение   ::   Конзалик Хайнц

Вы знаете, что это такое – чистая совесть? У большинства ее никогда не было, без нее можно жить, очень хорошо жить. Если нет ноги, это тягостно, нет руки – тоже обременительно, трудно жить с одним легким, одной почкой, половиной желудка, одним ухом, пятью пальцами, дыркой в животе… И только когда нет совести, никто этого не замечает. Но я другой, месье. Я бы не смог жить без совести.

Боб Баррайс убрал деньги. Деньги теперь стали смешными. Больше всего поражал его тот факт, что старый, скрюченный от работы, выброшенный на задворки жизни человек смог уничтожить его. Что есть люди, плюющие на деньги. Что кто-то мог расправиться с Бобом Баррайсом с помощью такой смешной, абстрактной штуки, как совесть.

– Полиция не поверит вам, никто не поверит вам, вас даже не станут слушать! Две комиссии расследовали несчастный случай и закрыли дело, погибший уже на пути в Германию и будет послезавтра погребен. Сгоревший автомобиль уже сдан в металлолом. У вас нет других доказательств, Гастон, кроме ваших глаз! А их сочтут подслеповатыми от старости… – Боб Баррайс обошел вокруг стола. Гастон, не зная, что замышляет его посетитель, схватился за топор и выставил его перед собой. Боб горько усмехнулся. Он – как человек из каменного века, повстречавший зубра. – Почему вы хотите предать меня, Гастон?

– Это было в войну, месье, да, точно, в 1940 году, в Шампани. Немцы прорвали нашу оборону и гнали нас, как зайцев. Мы бежали что было мочи. Нам в спину стреляла артиллерия, в воздухе, завывая, неслись пикирующие бомбардировщики.