JК
Человек-землетрясение :: Конзалик Хайнц
Страница: 66 из 464Чувственный юноша с вкрадчивым голосом, сияющими глазами и неконтролируемой нижней частью тела. Бездельник, сибарит, пустобрех, спортсмен, для которого занятия сексом – что упражнения на лыжах, на моторной лодке, в гоночном автомобиле, одноместном бобслее или самолете. Золотая рыбка в мутной воде. Два ряда блестящих зубов, как у барракуды. Пустое место, полное шарма.
А теперь этот: Гельмут Хансен – мужчина. И этим все сказано, просто мужчина. Трезвомыслящий, всегда собранный, подкупающий своей сдержанностью, не боящийся уступить. Интригующий невидимой стеной, которой он отгораживается от всех каждым своим словом. Человек с интеллектом, а не утроба, набитая фразами. Руки с трудовыми мозолями.
Пия Коккони разглядывала его с нескрываемым интересом змеи, перед которой сидит незнакомое существо. «Он меня сожрет, или я могу съесть его? Кто сильнее? Кто первым бросится на другого?»
Сравнения стерли из памяти портреты Боба Баррайса и принца Орланда, а с ними и многие другие картины, умещавшиеся в огромном сердце Пии. Она улыбнулась с искренней радостью, когда Гельмут Хансен спросил:
– А где же Боб?
– Ему нужно сделать кое-какие покупки.
– Мы договорились пойти после завтрака на море.
– А кто нам мешает исполнить этот план?
– Никто. – Гельмут Хансен поднял рюмку с томатным соком и водкой, пожелал Пие здоровья и выпил залпом. Пия живо наблюдала за этой демонстрацией внутреннего пожара.
А теперь этот: Гельмут Хансен – мужчина. И этим все сказано, просто мужчина. Трезвомыслящий, всегда собранный, подкупающий своей сдержанностью, не боящийся уступить. Интригующий невидимой стеной, которой он отгораживается от всех каждым своим словом. Человек с интеллектом, а не утроба, набитая фразами. Руки с трудовыми мозолями.
Пия Коккони разглядывала его с нескрываемым интересом змеи, перед которой сидит незнакомое существо. «Он меня сожрет, или я могу съесть его? Кто сильнее? Кто первым бросится на другого?»
Сравнения стерли из памяти портреты Боба Баррайса и принца Орланда, а с ними и многие другие картины, умещавшиеся в огромном сердце Пии. Она улыбнулась с искренней радостью, когда Гельмут Хансен спросил:
– А где же Боб?
– Ему нужно сделать кое-какие покупки.
– Мы договорились пойти после завтрака на море.
– А кто нам мешает исполнить этот план?
– Никто. – Гельмут Хансен поднял рюмку с томатным соком и водкой, пожелал Пие здоровья и выпил залпом. Пия живо наблюдала за этой демонстрацией внутреннего пожара.