JК
Чистое сердце :: Эмар Густав
Страница: 294 из 359У нас было слишком мало сил, чтобы преследовать врагов, а потому я дал приказ солдатам вернуться на свои места и сам приготовился сделать то же, но вдруг два беглеца — два мексиканских кавалериста — вместо того, чтобы продолжать бегство, остановились и, прикрепив свои платки к концам сабель, подали знак, что желают переговорить со мной. Я приблизился к этим солдатам, больше походившим на бандитов, и спросил, чего они хотят. Один из них, человек высокого роста, с суровым лицом, ответил мне:
«Оказать вам услугу, если вы — Ягуар».
«Да, я — Ягуар, — ответил я, — а кто вы? Как ваше имя?»
«Это вас не касается, раз у меня хорошие намерения».
«Надо еще узнать, каковы эти намерения».
«Гм! — сказал он. — Вы слишком недоверчивы, compadre».
«Ну, Сандоваль, — перебил его другой кавалерист, с голосом нежным, как у женщины, вмешиваясь в разговор, — не виляй, кончай скорее».
«Мне ничего другого и не надо, — ответил тот угрюмо, — этот сеньор заставляет меня лукавить, а я хотел бы говорить прямо».
Другой кавалерист, пожав плечами, обратился ко мне:
«Словом, кабальеро, вот бумага, которую поручила вам передать особа, очень интересующая вас».
Я схватил бумагу и уже хотел ее развернуть: у меня появилось тайное предчувствие несчастья.
«Нет, — сказал мексиканец, быстро останавливая мою руку, — прочтете, когда будете среди своих».
«Согласен, — сказал я, — но, наверное, вы не собирались даром оказать мне услугу, в чем бы она ни заключалась».
«Почему же?»
«Вы меня не знаете и не можете испытывать сочувствие ко мне».
«Оказать вам услугу, если вы — Ягуар».
«Да, я — Ягуар, — ответил я, — а кто вы? Как ваше имя?»
«Это вас не касается, раз у меня хорошие намерения».
«Надо еще узнать, каковы эти намерения».
«Гм! — сказал он. — Вы слишком недоверчивы, compadre».
«Ну, Сандоваль, — перебил его другой кавалерист, с голосом нежным, как у женщины, вмешиваясь в разговор, — не виляй, кончай скорее».
«Мне ничего другого и не надо, — ответил тот угрюмо, — этот сеньор заставляет меня лукавить, а я хотел бы говорить прямо».
Другой кавалерист, пожав плечами, обратился ко мне:
«Словом, кабальеро, вот бумага, которую поручила вам передать особа, очень интересующая вас».
Я схватил бумагу и уже хотел ее развернуть: у меня появилось тайное предчувствие несчастья.
«Нет, — сказал мексиканец, быстро останавливая мою руку, — прочтете, когда будете среди своих».
«Согласен, — сказал я, — но, наверное, вы не собирались даром оказать мне услугу, в чем бы она ни заключалась».
«Почему же?»
«Вы меня не знаете и не можете испытывать сочувствие ко мне».