JК
День в Фонтене-о-Роз :: Дюма Александр
Страница: 190 из 245То же чудо, которое совершалось для них, совершалось и для меня; но мне казалось, что небо задернуто черным крепом, луна и звезды исчезли, и я все время видела только огненные глаза вампира, сверкавшие во мраке ночи.
Так мы дошли до монастыря Ганго, так пробрались сквозь кусты толокнянки, ставшие оградой кладбища. Как только мы вошли сюда, я увидела в темноте могилу Костаки рядом с надгробием его отцу; я понятия не имела, где могила, а между тем теперь узнала ее.
В эту ночь мне было известно все.
На краю открытой могилы Грегориска остановился.
«Костаки, — сказал он, — еще не все кончено для тебя, и голос Неба говорит мне, что ты будешь прощен, если раскаешься. Обещаешь ли ты вернуться в свою могилу? Обещаешь ли ты преклониться перед Богом, как ты теперь преклоняешься перед адом?»
«Нет!» — ответил Костаки.
«Ты раскаиваешься?» — спросил Грегориска.
«Нет!»
«В последний раз, Костаки!»
«Нет!»
«Ну хорошо! Зови же себе на помощь Сатану, а я призываю себе на помощь Бога, и посмотрим на этот раз, за кем останется победа».
Одновременно раздались два возгласа, мечи скрестились, и засверкали искры. Борьба длилась одну минуту, а показалась мне столетием.
Костаки упал; я увидела, как поднялся страшный меч, как вонзился он в тело и пригвоздил его к свежевскопанной земле.
В воздухе раздался восторженный, нечеловеческий крик. Я подбежала.
Грегориска был на ногах, но шатался.
Я бросилась к нему и подхватила его в свои объятия.
«Вы ранены?» — спросила я с тревогой.
«Нет, — сказал он, — но в подобном поединке, милая
Ядвига, убивает не рана, а борьба.
Так мы дошли до монастыря Ганго, так пробрались сквозь кусты толокнянки, ставшие оградой кладбища. Как только мы вошли сюда, я увидела в темноте могилу Костаки рядом с надгробием его отцу; я понятия не имела, где могила, а между тем теперь узнала ее.
В эту ночь мне было известно все.
На краю открытой могилы Грегориска остановился.
«Костаки, — сказал он, — еще не все кончено для тебя, и голос Неба говорит мне, что ты будешь прощен, если раскаешься. Обещаешь ли ты вернуться в свою могилу? Обещаешь ли ты преклониться перед Богом, как ты теперь преклоняешься перед адом?»
«Нет!» — ответил Костаки.
«Ты раскаиваешься?» — спросил Грегориска.
«Нет!»
«В последний раз, Костаки!»
«Нет!»
«Ну хорошо! Зови же себе на помощь Сатану, а я призываю себе на помощь Бога, и посмотрим на этот раз, за кем останется победа».
Одновременно раздались два возгласа, мечи скрестились, и засверкали искры. Борьба длилась одну минуту, а показалась мне столетием.
Костаки упал; я увидела, как поднялся страшный меч, как вонзился он в тело и пригвоздил его к свежевскопанной земле.
В воздухе раздался восторженный, нечеловеческий крик. Я подбежала.
Грегориска был на ногах, но шатался.
Я бросилась к нему и подхватила его в свои объятия.
«Вы ранены?» — спросила я с тревогой.
«Нет, — сказал он, — но в подобном поединке, милая
Ядвига, убивает не рана, а борьба.