JК
Долина Безмолвных Великанов :: Кервуд Джеймс Оливер
Страница: 20 из 294Серебристые сучковатые стены, на которых местами выступила золотисто-коричневая смола, свидетельствовали о том, что жизнь продолжается: прилетали дятлы и долбили бревна, которые как бы оставались частью леса; рыжие белки резвились на крыше, легко перебегая с места на место на своих мягких лапках.
— Жалко мне человека, который решится умереть среди этой красоты, — говорил годом раньше Кент, когда они с Кардиганом задумали строить здесь больницу. — А если и умрет, когда такое перед глазами, значит, туда ему и дорога, — смеялся он.
Сейчас этим человеком был он; он умирал здесь, взирая на величие окружающего мира.
Взгляд его скользнул на юг, слегка переместился на запад, потом на восток — повсюду лесу не было ни конца ни края. Казалось, будто огромное разноцветное море вздымает свои бурные валы на много миль вокруг, до самого горизонта, сливаясь вдалеке с голубизной небес. Не раз сердце его сжималось при мысли о двух полосках стали, которые ползут сюда из Эдмонтона фут за футом, собираясь покрыть расстояние в сто пятьдесят миль. Это казалось ему святотатством, преступлением против природы, убийством любимых его просторов! Ибо душа его воспринимала эти просторы не просто как еловые, кедровые и пихтовые леса, березняки и тополя, не просто как огромный необжитой мир рек, озер и болот. Мир этот был для него существом одушевленным. Кент любил его больше, чем людей. Это был его Бог, его тайная вера.
— Жалко мне человека, который решится умереть среди этой красоты, — говорил годом раньше Кент, когда они с Кардиганом задумали строить здесь больницу. — А если и умрет, когда такое перед глазами, значит, туда ему и дорога, — смеялся он.
Сейчас этим человеком был он; он умирал здесь, взирая на величие окружающего мира.
Взгляд его скользнул на юг, слегка переместился на запад, потом на восток — повсюду лесу не было ни конца ни края. Казалось, будто огромное разноцветное море вздымает свои бурные валы на много миль вокруг, до самого горизонта, сливаясь вдалеке с голубизной небес. Не раз сердце его сжималось при мысли о двух полосках стали, которые ползут сюда из Эдмонтона фут за футом, собираясь покрыть расстояние в сто пятьдесят миль. Это казалось ему святотатством, преступлением против природы, убийством любимых его просторов! Ибо душа его воспринимала эти просторы не просто как еловые, кедровые и пихтовые леса, березняки и тополя, не просто как огромный необжитой мир рек, озер и болот. Мир этот был для него существом одушевленным. Кент любил его больше, чем людей. Это был его Бог, его тайная вера.