JК
Фланкер :: Эмар Густав
Страница: 52 из 299В описываемое нами время в нем находилось полторы сотни монахинь и около шестидесяти послушниц. Все сестры могли свободно выходить из него, делать и принимать визиты; устав монастыря был довольно легок, и, исключая богослужения, на которых обязательно должны были присутствовать все монахини, они после молитвы уходили в свои кельи и могли заниматься всем чем захочется, не возбуждая, по-видимому, ничьего внимания.
Игуменья была маленького роста, толстая, крепкая шестидесятилетняя женщина; лицо ее было без всякого выражения, одни только серые глаза ее при внутреннем волнении разгорались и искрились.
В минуту, в которую мы входим в ее роскошно и тем не менее строго убранную просторную келью, то есть за несколько минут до вышеописанной сцены, игуменья сидела в большом кресле с высокой прямой спинкой, над которой возвышалась игуменская митра; сиденье же было из золоченой кожи, обитое двойной бахромой — шелковой и золотой.
В руках ее была открытая книга, но игуменья не смотрела в нее, о чем-то задумавшись.
Дверь ее кельи тихо отворилась, и молодая девушка в костюме послушницы робко подошла, боязливо ступая по паркету.
Она остановилась перед креслом игуменьи и молча ждала, когда та поднимет глаза.
— А! Ты здесь, дитя мое, — произнесла наконец игуменья, заметив послушницу. — Подойди!
Та сделала еще несколько шагов.
Игуменья была маленького роста, толстая, крепкая шестидесятилетняя женщина; лицо ее было без всякого выражения, одни только серые глаза ее при внутреннем волнении разгорались и искрились.
В минуту, в которую мы входим в ее роскошно и тем не менее строго убранную просторную келью, то есть за несколько минут до вышеописанной сцены, игуменья сидела в большом кресле с высокой прямой спинкой, над которой возвышалась игуменская митра; сиденье же было из золоченой кожи, обитое двойной бахромой — шелковой и золотой.
В руках ее была открытая книга, но игуменья не смотрела в нее, о чем-то задумавшись.
Дверь ее кельи тихо отворилась, и молодая девушка в костюме послушницы робко подошла, боязливо ступая по паркету.
Она остановилась перед креслом игуменьи и молча ждала, когда та поднимет глаза.
— А! Ты здесь, дитя мое, — произнесла наконец игуменья, заметив послушницу. — Подойди!
Та сделала еще несколько шагов.