JК
Головнин. Дважды плененный :: Фирсов Иван Иванович
Страница: 104 из 615На «Фани оф Лондон», по повелению Екатерины II, отправлялись набираться опыта флота Его Величества короля Англии одни из лучших офицеров — капитан-лейтенант Семен Великой и Михаил Поликути, лейтенанты: Павел Карташев, Яков Беринг, Юрий Лисянский, Иван Крузенштерн…
Есть что-то романтическое в судьбах моряков, где-то в просторах морей и океанов неведомо для них самих незримыми нитями вдруг переплетаются их судьбы… А потом, через много лет они, быть может, случайно узнают об этом, а возможно, это останется для них и безвестным навсегда…
Спустя три дня, у стокгольмских шхер, на борт русских судов поднялись шведские лоцманы. Со спущенными парусами, под буксирами гребных баркасов их медленно проводили извилистыми фарватерами в гавань шведской столицы. Издали в вечерней дымке Стокгольм напоминал Ревель. Та же черепица на крышах, замки на островах и в городе, островерхие кирхи, оттуда монотонно доносятся глухие раскаты колоколов…
После недельной стоянки «Меркурий» отправился в обратный путь, а его спутника, транспорт «Анну-Маргариту», в этот день подвели к освободившемуся причалу, и экипаж начал разгружать привезенный скарб посланника. Теперь Креницын остался «старшим на рейде» и подчинялся лишь посланнику. Что делает командир, впервые посетивший любой порт? Конечно, его тянет на берег, не только потому, что он соскучился по обычным земным благам. Моряк жаждет открыть для себя небольшую толику новой жизни, увидеть в натуре обычаи и нравы незнакомого народа, заглянуть в другой мир. В этом одна из Прелестей морской службы. Из-за этого, быть может кратковременного, упоения неизведанным миром моряки тянут свою нелегкую, а подчас и смертельно опасную лямку.
На следующий вечер командир отпустил на берег мичманов.
— Прогуляйтесь, но, чур, в кабаках не засиживаться. Ночевали оба мичмана на транспорте.
Есть что-то романтическое в судьбах моряков, где-то в просторах морей и океанов неведомо для них самих незримыми нитями вдруг переплетаются их судьбы… А потом, через много лет они, быть может, случайно узнают об этом, а возможно, это останется для них и безвестным навсегда…
Спустя три дня, у стокгольмских шхер, на борт русских судов поднялись шведские лоцманы. Со спущенными парусами, под буксирами гребных баркасов их медленно проводили извилистыми фарватерами в гавань шведской столицы. Издали в вечерней дымке Стокгольм напоминал Ревель. Та же черепица на крышах, замки на островах и в городе, островерхие кирхи, оттуда монотонно доносятся глухие раскаты колоколов…
После недельной стоянки «Меркурий» отправился в обратный путь, а его спутника, транспорт «Анну-Маргариту», в этот день подвели к освободившемуся причалу, и экипаж начал разгружать привезенный скарб посланника. Теперь Креницын остался «старшим на рейде» и подчинялся лишь посланнику. Что делает командир, впервые посетивший любой порт? Конечно, его тянет на берег, не только потому, что он соскучился по обычным земным благам. Моряк жаждет открыть для себя небольшую толику новой жизни, увидеть в натуре обычаи и нравы незнакомого народа, заглянуть в другой мир. В этом одна из Прелестей морской службы. Из-за этого, быть может кратковременного, упоения неизведанным миром моряки тянут свою нелегкую, а подчас и смертельно опасную лямку.
На следующий вечер командир отпустил на берег мичманов.
— Прогуляйтесь, но, чур, в кабаках не засиживаться. Ночевали оба мичмана на транспорте.