JК
Город мелодичных колокольчиков :: Антоновская Анна Арнольдовна
Страница: 788 из 1006Онатщеславна и зла, честолюбива и алчна, ревнива и мелка. Вот где глубина замысла! То, что не подогреет верховного везира, распалит до крайности его царственную жену. Браво, граф! И действуйте!»
Секретарь посольства, виконт с прической льва, выслушав де Сези, немедля накинул на левое плечо короткий плащ и выскользнул из Пале-де-Франс. Вскоре он уже в тени платанов Перы шептался с известным сказочником Кыз-Ахмедом — «Ахмедом-девушкой», как называли турка за миловидность. Французские монеты звонко падали в чашу надежд сказочника.
И не позже чем через базарный час на веранде своей кофейни Кыз-Ахмед стал рассказывать преудивительные истории о подвигах Георгия Саакадзе, усмирившего Эрзурум. Янтарные мундштуки перестали дымиться в устах очарованных слушателей, жадно окруживших сказочника, важно восседавшего на деревянном возвышении, откуда виднелись мачты кораблей, а за ними мягкие очертании холмов, подернутых голубоватой дымкой.
И с новой силой, как пожар под порывом ветра разгорелись восхваления. Они перенеслись в театр теней, где на этот раз, вместо Карагеза, увлекал зрителей Моурав-паша. На промасленной бумаге под светильником, наполненным оливковым маслом, черный силуэт то двигался с двумя бунчуками над бездной гор, то пролетал на крылатом коне, то превращался в барса и лапами душил персидского хана и вождя арабов. Копоть садилась на напряженные лица зрителей.
Секретарь посольства, виконт с прической льва, выслушав де Сези, немедля накинул на левое плечо короткий плащ и выскользнул из Пале-де-Франс. Вскоре он уже в тени платанов Перы шептался с известным сказочником Кыз-Ахмедом — «Ахмедом-девушкой», как называли турка за миловидность. Французские монеты звонко падали в чашу надежд сказочника.
И не позже чем через базарный час на веранде своей кофейни Кыз-Ахмед стал рассказывать преудивительные истории о подвигах Георгия Саакадзе, усмирившего Эрзурум. Янтарные мундштуки перестали дымиться в устах очарованных слушателей, жадно окруживших сказочника, важно восседавшего на деревянном возвышении, откуда виднелись мачты кораблей, а за ними мягкие очертании холмов, подернутых голубоватой дымкой.
И с новой силой, как пожар под порывом ветра разгорелись восхваления. Они перенеслись в театр теней, где на этот раз, вместо Карагеза, увлекал зрителей Моурав-паша. На промасленной бумаге под светильником, наполненным оливковым маслом, черный силуэт то двигался с двумя бунчуками над бездной гор, то пролетал на крылатом коне, то превращался в барса и лапами душил персидского хана и вождя арабов. Копоть садилась на напряженные лица зрителей.