JК
Город мелодичных колокольчиков :: Антоновская Анна Арнольдовна
Страница: 812 из 1006Она улыбается ему; под порывом мгновенно налетевшего ветра из-под бархатной шапочки выбились волосы, они все еще отсвечивают черным блеском, и все еще Русудан изумляет своей строгой красотой, отражающей величие ее натуры и глубину души.
И именно потому, что она в сознании Моурави всегда такая же чарующая, он вспомнил другую, затерянную в горах, замурованную в монастырских стенах, где отцвела ее молодость. Золотая Нино! И невольно, испытывая боль, опять с трепетом думает: «Неужели двоих люблю?»
Он прикрыл нагайкой глаза и тотчас опустил ее, порывистым движением поправил тесьму на бурке Русудан. Во взоре его отражается столько нежности, что губы Русудан дрогнули и голубоватая жилка забилась на виске.
Среди природы, не созданной для любви, в мрачном ущелье, лишенном прелести цветов, на пути в неизвестность они вновь ощутили себя в благотворной власти самого таинственного из чувств…
И вдруг… Керим с силой натянул поводья, конь захрипел:
— О первопричина всех причин! Что посылает мне аллах, сон или явь?!
Удивленно смотрит и Саакадзе на странного всадника.
И внезапно, отзываясь гулким эхом в ущелье, прогремел его голос, так знакомый врагам и друзьям:
— Керим! Ты ли это или приятное видение? Э-э, Керим!
Подобно сорвавшемуся с вершины обломку скалы, несется Керим. Он уже не верит реально происходящему. Он…
Саакадзе подхватывает упавшего к его ногам, трясущегося, словно в лихорадке Керима.
— Дорогой Керим, очнись, ты среди друзей, — участливо говорит Русудан, проводя ладонью по его лицу.
И именно потому, что она в сознании Моурави всегда такая же чарующая, он вспомнил другую, затерянную в горах, замурованную в монастырских стенах, где отцвела ее молодость. Золотая Нино! И невольно, испытывая боль, опять с трепетом думает: «Неужели двоих люблю?»
Он прикрыл нагайкой глаза и тотчас опустил ее, порывистым движением поправил тесьму на бурке Русудан. Во взоре его отражается столько нежности, что губы Русудан дрогнули и голубоватая жилка забилась на виске.
Среди природы, не созданной для любви, в мрачном ущелье, лишенном прелести цветов, на пути в неизвестность они вновь ощутили себя в благотворной власти самого таинственного из чувств…
И вдруг… Керим с силой натянул поводья, конь захрипел:
— О первопричина всех причин! Что посылает мне аллах, сон или явь?!
Удивленно смотрит и Саакадзе на странного всадника.
И внезапно, отзываясь гулким эхом в ущелье, прогремел его голос, так знакомый врагам и друзьям:
— Керим! Ты ли это или приятное видение? Э-э, Керим!
Подобно сорвавшемуся с вершины обломку скалы, несется Керим. Он уже не верит реально происходящему. Он…
Саакадзе подхватывает упавшего к его ногам, трясущегося, словно в лихорадке Керима.
— Дорогой Керим, очнись, ты среди друзей, — участливо говорит Русудан, проводя ладонью по его лицу.