JК
Город прокаженного короля :: Сальгари Эмилио
Страница: 12 из 18Но единственным не потерявшим голову человеком оказалась Лэна-Пра:
— Послать гонца за… Нет, не нужно знахарей! Я знаю, в соседнем доме живёт третью неделю европейский врач, к которому днём приходят сотни бедняков-больных. Позовите европейца.
Никому не пришло в голову ослушаться этого приказания, и через пять минут европейский врач вошёл в спальню отравившегося старого вождя. А когда лучи солнца позолотили остроконечные верхушки причудливых крыш бесчисленных домов и храмов Бангкока, на веранде дворца Лакон-Тая можно было видеть трёх человек: ещё очень слабый, но словно чудом вырванный из когтей смерти Лакон-Тай, держа руку не отходившей ни на мгновенье от него дочери, слабым, но прочувствованным голосом благодарил спасшего его европейца.
— Ты вернул меня к жизни, о друг, — говорил старик, — и я дал тебе слово, что не возобновлю попытки самоубийства. Но едва ли на радость остался я жить… Я поведал тебе всё. Едва ли что-либо спасёт меня от погибели. В лучшем смысле, если император смилостивится, он на долгие годы сошлёт меня в какую-нибудь глухую провинцию…
— Так что же? — отозвался врач. — Будто бы люди живут только в столице Сиама? Я дорого дал бы, чтобы иметь возможность проникнуть в глубь неведомого миру края, и если ты пожелаешь, я охотно последую за тобой в изгнание…
При этих словах глаза молча слушавшей разговор девушки загорелись. Она посмотрела благодарным взором на врача, потом потупилась. И, словно почувствовав её взгляд на своём лице, молодой европеец, в свою очередь, впился взглядом в лицо Лэна-Пра.
— Послать гонца за… Нет, не нужно знахарей! Я знаю, в соседнем доме живёт третью неделю европейский врач, к которому днём приходят сотни бедняков-больных. Позовите европейца.
Никому не пришло в голову ослушаться этого приказания, и через пять минут европейский врач вошёл в спальню отравившегося старого вождя. А когда лучи солнца позолотили остроконечные верхушки причудливых крыш бесчисленных домов и храмов Бангкока, на веранде дворца Лакон-Тая можно было видеть трёх человек: ещё очень слабый, но словно чудом вырванный из когтей смерти Лакон-Тай, держа руку не отходившей ни на мгновенье от него дочери, слабым, но прочувствованным голосом благодарил спасшего его европейца.
— Ты вернул меня к жизни, о друг, — говорил старик, — и я дал тебе слово, что не возобновлю попытки самоубийства. Но едва ли на радость остался я жить… Я поведал тебе всё. Едва ли что-либо спасёт меня от погибели. В лучшем смысле, если император смилостивится, он на долгие годы сошлёт меня в какую-нибудь глухую провинцию…
— Так что же? — отозвался врач. — Будто бы люди живут только в столице Сиама? Я дорого дал бы, чтобы иметь возможность проникнуть в глубь неведомого миру края, и если ты пожелаешь, я охотно последую за тобой в изгнание…
При этих словах глаза молча слушавшей разговор девушки загорелись. Она посмотрела благодарным взором на врача, потом потупилась. И, словно почувствовав её взгляд на своём лице, молодой европеец, в свою очередь, впился взглядом в лицо Лэна-Пра.