JК
Град за лукоморьем :: Изюмский Борис Васильевич
Страница: 74 из 113Ивашка, глядя на белогривую череду, думал, что волны подгоняет не только ветер, но и бледно проступившие на небе звезды, и загадочный поводырь-месяц.
В лад прибою потекли мысли о нелегкой судьбе Анны, о друге Глебе и Сбыславе: «Ей, верно, как мне, девятнадцать. Нет, меньше, лет восемнадцать… Где она, встречу ли когда? Узнает ли?»
Припомнились быстрые, озорные глаза Сбыславы, и грудь затопило дотоле неведомое тепло. Он подумал о Глебе: «Ему Аннуся по душе, а она и не ведает того».
Глеб был добрым, верным другом, но даже его Ивашка взял сюда, на косу, только однажды. Разговорчивость Глеба, суетливость мешали думать.
Когда они вместе проходили мимо какой-то затопленной пещеры, Глеб, понизив голос, зашептал:
– Об этом месте недобрая слава… Калистрат сказывал – люд в ней потопили…
У Ивашки тогда сжалось сердце: «Где только люд не топят…»
Сейчас, проходя мимо этого же места, Ивашка поглядел на скалу. Из щели тонкими струями, как темная кровь, сочилась вода, стекала по обрыву в кустах ломоноса. Ивашка ускорил шаг.
Ночь наступила сразу. Тело овевал прохладный ветер. Разгорались ярко звезды. Они бесстрастно глядели и на Тмутаракань, и на оставленную землянку киевского Подола.
Побывать бы в Киеве хоть один день, хоть один час.
Пахло лежалыми водорослями, рыбьей чешуей, солью – все это были запахи города, к которому сердце так и не приросло.
Багряная лунная дорожка пересекла море, тоже звала вдаль.
За поворотом Лысой горы открылись огни – то на берегу залива жгли маячные костры, варили уху.
В лад прибою потекли мысли о нелегкой судьбе Анны, о друге Глебе и Сбыславе: «Ей, верно, как мне, девятнадцать. Нет, меньше, лет восемнадцать… Где она, встречу ли когда? Узнает ли?»
Припомнились быстрые, озорные глаза Сбыславы, и грудь затопило дотоле неведомое тепло. Он подумал о Глебе: «Ему Аннуся по душе, а она и не ведает того».
Глеб был добрым, верным другом, но даже его Ивашка взял сюда, на косу, только однажды. Разговорчивость Глеба, суетливость мешали думать.
Когда они вместе проходили мимо какой-то затопленной пещеры, Глеб, понизив голос, зашептал:
– Об этом месте недобрая слава… Калистрат сказывал – люд в ней потопили…
У Ивашки тогда сжалось сердце: «Где только люд не топят…»
Сейчас, проходя мимо этого же места, Ивашка поглядел на скалу. Из щели тонкими струями, как темная кровь, сочилась вода, стекала по обрыву в кустах ломоноса. Ивашка ускорил шаг.
Ночь наступила сразу. Тело овевал прохладный ветер. Разгорались ярко звезды. Они бесстрастно глядели и на Тмутаракань, и на оставленную землянку киевского Подола.
Побывать бы в Киеве хоть один день, хоть один час.
Пахло лежалыми водорослями, рыбьей чешуей, солью – все это были запахи города, к которому сердце так и не приросло.
Багряная лунная дорожка пересекла море, тоже звала вдаль.
За поворотом Лысой горы открылись огни – то на берегу залива жгли маячные костры, варили уху.