JК
Граждане, воздушная тревога! :: Абрамов Сергей Александрович
Страница: 88 из 109Больших дел у Снегиря давно не было. А о малых можно потолковать. Есть о чем…
Снегиря застал я сразу в его полуподвале в Столешниковом, точно следуя описанию Стрельцова… Снегирь собирался обедать и охотно угостил меня воблой в неограниченном количестве, узнав, что я пришел к нему от Стрельцова. Югова он не знал, а со мной, оказывается, встречался. Было это в прошлом месяце, иначе говоря, в октябре, когда сестра с матерью уезжали в эвакуацию, а меня, возвращавшегося вечером из редакции, загнали в бомбоубежище на Кировской улице. Снегирь был одним из трех мужчин, примостившихся у выхода из убежища, словесные портреты которых я по окончании воздушной тревоги сообщил по телефону Стрельцову. Немолодой, с глубокими морщинами у губ, Снегирь казался самым хладнокровным и рассудительным из тройки, от которой я и узнал о существовании множества опустевших московских квартир. Взгляд у него был цепкий, пронзительный, сразу запоминающий виденное. Одет хорошо: почти новый, видимо недавно купленный, свитер, синий — под стать глазам, туфли на толстой резиновой подошве, брюки темно-серые, прилично отглаженные, даже и не заметишь, что владелец их только что валялся на койке.
— У меня глаз точный, не ошибусь, если запомнил, — сказал он, говоря о нашей первой встрече. — Что же Стрельцов от меня хочет? Завязать мне или подождать лучшего случая?
— Помощи твоей хочет: где взять обоих немчиков?
— Кто брать будет?
— Скажем, я.
— Тебе их никогда не взять.
Снегиря застал я сразу в его полуподвале в Столешниковом, точно следуя описанию Стрельцова… Снегирь собирался обедать и охотно угостил меня воблой в неограниченном количестве, узнав, что я пришел к нему от Стрельцова. Югова он не знал, а со мной, оказывается, встречался. Было это в прошлом месяце, иначе говоря, в октябре, когда сестра с матерью уезжали в эвакуацию, а меня, возвращавшегося вечером из редакции, загнали в бомбоубежище на Кировской улице. Снегирь был одним из трех мужчин, примостившихся у выхода из убежища, словесные портреты которых я по окончании воздушной тревоги сообщил по телефону Стрельцову. Немолодой, с глубокими морщинами у губ, Снегирь казался самым хладнокровным и рассудительным из тройки, от которой я и узнал о существовании множества опустевших московских квартир. Взгляд у него был цепкий, пронзительный, сразу запоминающий виденное. Одет хорошо: почти новый, видимо недавно купленный, свитер, синий — под стать глазам, туфли на толстой резиновой подошве, брюки темно-серые, прилично отглаженные, даже и не заметишь, что владелец их только что валялся на койке.
— У меня глаз точный, не ошибусь, если запомнил, — сказал он, говоря о нашей первой встрече. — Что же Стрельцов от меня хочет? Завязать мне или подождать лучшего случая?
— Помощи твоей хочет: где взять обоих немчиков?
— Кто брать будет?
— Скажем, я.
— Тебе их никогда не взять.