Гуарани   ::   Аленкар Жозе де

Тон ваш мне неприятен; вы как будто на что-то намекаете, но вам не хватает духу высказать все до конца. Говорите прямо, но только да хранит вас господь касаться вещей, для меня священных.

Глаза итальянца засверкали, но лицо его продолжало оставаться спокойным и невозмутимым.

— Вы отлично знаете, что я обязан повиноваться вам, сеньор кавальейро, и против долга моего я не погрешу. Вы хотите, чтобы я выражался ясно, а по-моему, все так уж ясно сказано, что яснее и быть не может.

— Для вас, может быть; но это еще не значит, что все ясно и для других.

— Так скажите мне, сеньор кавальейро, неужели вы все еще не поняли, что я угадал ваше намерение вернуться как можно скорее?

— В этом я сам уже признался; вам не стоило большого труда это угадать.

— Не ясно вам разве и то, что я заметил, как вы старались, чтобы поездка наша не затянулась дольше, чем на три недели?

— Я уже сказал вам, что так мне было приказано, и думаю, на это вам нечего возразить.

— Разумеется, нечего. Приказ — это долг, а долг особенно приятно выполнять, когда этому не противится сердце.

— Сеньор Лоредано! — воскликнул Алваро, хватаясь за рукоять шпаги и натягивая поводья.

Итальянец сделал вид, что не заметил угрозы, и продолжал:

— Этим все и объясняется. Так вы получили приказ? Разумеется, то был приказ дона Антонио де Мариса?

— Я не знаю никого другого, кто имел бы право мне приказывать, — гневно ответил кавальейро.