JК
Иероглифы Сихотэ-Алиня :: Мелентьев Виталий Григорьевич
Страница: 125 из 162Андрей знал, что у Губкина и его товарища лодки нет. Значит, плавал кто-то чужой. Почуйко выбрал местечко посуше и поудобней, залег и стал наблюдать. Несколько раз ему не терпелось окликнуть неизвестных, но он сдерживался.
«Шут его знает, кто такие и сколько их. А я один», – думал он, ворочался и молчал.
Через некоторое время он увидел, что по лунной дорожке прямо на него плывет большая, рогатая коряга. Послышалось сопение и легкий хрип.
«Не иначе как мотор якый-то заграничный…» – подумал Андрей и приготовился к бою. В самую последнюю минуту, когда он уже готов был открыть огонь, он вспомнил уставное требование обязательно окликать неизвестных.
«Ведь и верно, может, все-таки наши. С восьмого или иного какого поста. А моторы и у нас разные есть», – решил он и окликнул плывущую корягу.
Он не узнал осипшего от холода Васиного голоса и растерянно хмыкнул, потом сделал то, что сделал бы на его месте всякий честный, не умеющий лукаво мудрствовать солдат. Он опять вспомнил железное уставное требование и вскинул автомат:
– Стой, говорят, кто идет?! А то стрелять буду!
Он, может быть, и в самом деле выстрелил бы – вначале вверх, как велит устав, а потом, если бы не удостоверился, что его подозрения напрасны, и прямо по цели, но раздался отчаянный крик Губкина, странная коряга метнулась в сторону. Теперь Почуйко уже не старался разобрать Васины слова.
«Шут его знает, кто такие и сколько их. А я один», – думал он, ворочался и молчал.
Через некоторое время он увидел, что по лунной дорожке прямо на него плывет большая, рогатая коряга. Послышалось сопение и легкий хрип.
«Не иначе как мотор якый-то заграничный…» – подумал Андрей и приготовился к бою. В самую последнюю минуту, когда он уже готов был открыть огонь, он вспомнил уставное требование обязательно окликать неизвестных.
«Ведь и верно, может, все-таки наши. С восьмого или иного какого поста. А моторы и у нас разные есть», – решил он и окликнул плывущую корягу.
Он не узнал осипшего от холода Васиного голоса и растерянно хмыкнул, потом сделал то, что сделал бы на его месте всякий честный, не умеющий лукаво мудрствовать солдат. Он опять вспомнил железное уставное требование и вскинул автомат:
– Стой, говорят, кто идет?! А то стрелять буду!
Он, может быть, и в самом деле выстрелил бы – вначале вверх, как велит устав, а потом, если бы не удостоверился, что его подозрения напрасны, и прямо по цели, но раздался отчаянный крик Губкина, странная коряга метнулась в сторону. Теперь Почуйко уже не старался разобрать Васины слова.