JК
Иероглифы Сихотэ-Алиня :: Мелентьев Виталий Григорьевич
Страница: 152 из 162Тот доложил:
– У меня все в порядке, Почуйко еще на линии, Сенников взорвал затор.
– Жив, значит? – вырвалось у Пряхина.
– Да, жив, – почему-то невесело ответил Лазарев.
Старшина не заметил его грусти. В эту минуту он понял, что смертельно устал и, пожалуй, не дойдет до поста. Губкин смотрел на освещенного неверным, багровым светом старшину, и он показался ему особенно сильным и мужественным. Вдруг Пряхин мягко скользнул прямо в воду. Связисты подхватили его и потащили вверх, на сопку, положили под уступом скалы.
Брезжил рассвет. Редкие, перекрученные ветрами деревья, низкая, выжженная солнцем трава, выпирающие из сопки острые каменные отроги были усеяны каплями и подтеками холодной росы – приближалось утро. Потянул ветерок. Тело стала бить дрожь – промокшая одежда не грела. Старшина очнулся, полежал немного без движения, потом упрямо стиснул зубы, поднялся и прислонился спиной к утесу.
– Надолго застряли? – спросил он.
– Не знаю, – серьезно сказал Саша. – Нужно отогреться, отдохнуть. Простудимся.
– До поста недалеко. Дойдем.
– Это правильно: дойдем. Да ведь нам еще работать нужно.
Пряхин внимательно посмотрел на строгого Губкина, словно увидел его впервые. Нет, это был уже не мальчик – слегка восторженный и милый. Перед ним стоял усталый, в разодранной и перепачканной форме, увешанный оружием и связистским имуществом, спокойный и требовательный солдат. Пряхин подивился такой заметной перемене и заглянул Саше в глаза.
– У меня все в порядке, Почуйко еще на линии, Сенников взорвал затор.
– Жив, значит? – вырвалось у Пряхина.
– Да, жив, – почему-то невесело ответил Лазарев.
Старшина не заметил его грусти. В эту минуту он понял, что смертельно устал и, пожалуй, не дойдет до поста. Губкин смотрел на освещенного неверным, багровым светом старшину, и он показался ему особенно сильным и мужественным. Вдруг Пряхин мягко скользнул прямо в воду. Связисты подхватили его и потащили вверх, на сопку, положили под уступом скалы.
Брезжил рассвет. Редкие, перекрученные ветрами деревья, низкая, выжженная солнцем трава, выпирающие из сопки острые каменные отроги были усеяны каплями и подтеками холодной росы – приближалось утро. Потянул ветерок. Тело стала бить дрожь – промокшая одежда не грела. Старшина очнулся, полежал немного без движения, потом упрямо стиснул зубы, поднялся и прислонился спиной к утесу.
– Надолго застряли? – спросил он.
– Не знаю, – серьезно сказал Саша. – Нужно отогреться, отдохнуть. Простудимся.
– До поста недалеко. Дойдем.
– Это правильно: дойдем. Да ведь нам еще работать нужно.
Пряхин внимательно посмотрел на строгого Губкина, словно увидел его впервые. Нет, это был уже не мальчик – слегка восторженный и милый. Перед ним стоял усталый, в разодранной и перепачканной форме, увешанный оружием и связистским имуществом, спокойный и требовательный солдат. Пряхин подивился такой заметной перемене и заглянул Саше в глаза.