JК
Камни Господни :: Строганов Михаил
Страница: 291 из 299 — Али закона не знаете, что все лучшее надобно без утайки целиком царю отдавать.
Дети несмело откинули перед Иоанном лежавшую на снегу рогожку:
— Тут, батюшка, голова игумена Корнилия, да старца Васьяна Муромцева, да келаря Курцева Дорофея. Бери государь, какая более тебе приглянется, мы себе новые сыщем!
Царь в ужасе отпрянул от детей и бросился бежать прочь, но земля уже не держала его, разверзаясь под ногами бесконечною огненною пастью…
Восстав от сна, Иоанн, не облачаясь, в одном исподнем кинулся в храм и, упав на колени возле образа архангела Михаила, возопил: «Великий, мудрый хитрец, никто не может твоея хитрости разумети, дабы скрылся от твоея нещадности. Святый Ангеле, умилися о мне грешнем и окаяннем…»
***
Подле Никольской церкви, что служила главным входом в Псково-Печорскую обитель, пьяные опричненные воротники устроили себе волчью потеху. Выкопав у церковных врат глубокую яму и посадив туда матерого, они таскали из ближней Тюремной башни иноков и на веревках спускали их к зверю, дабы узреть, во спасение чьей святости сойдут с небес заступники ангельские.
— Так мы всю оставшуюся братию переведем, а святого не сыщем! — недовольно пробурчал здоровенный, с выбитыми зубами в кулачных боях опричник Юшка Игнатьев. — Слышь, Карамышка, а может, того, зря радеем? Может, здесь не монахи, а одни курвы черноризные живут?
— Мне почем знать? — огрызнулся Карамыш. — Ты давай-ка не языком чеши, а спорее веревку тягай.
Дети несмело откинули перед Иоанном лежавшую на снегу рогожку:
— Тут, батюшка, голова игумена Корнилия, да старца Васьяна Муромцева, да келаря Курцева Дорофея. Бери государь, какая более тебе приглянется, мы себе новые сыщем!
Царь в ужасе отпрянул от детей и бросился бежать прочь, но земля уже не держала его, разверзаясь под ногами бесконечною огненною пастью…
Восстав от сна, Иоанн, не облачаясь, в одном исподнем кинулся в храм и, упав на колени возле образа архангела Михаила, возопил: «Великий, мудрый хитрец, никто не может твоея хитрости разумети, дабы скрылся от твоея нещадности. Святый Ангеле, умилися о мне грешнем и окаяннем…»
***
Подле Никольской церкви, что служила главным входом в Псково-Печорскую обитель, пьяные опричненные воротники устроили себе волчью потеху. Выкопав у церковных врат глубокую яму и посадив туда матерого, они таскали из ближней Тюремной башни иноков и на веревках спускали их к зверю, дабы узреть, во спасение чьей святости сойдут с небес заступники ангельские.
— Так мы всю оставшуюся братию переведем, а святого не сыщем! — недовольно пробурчал здоровенный, с выбитыми зубами в кулачных боях опричник Юшка Игнатьев. — Слышь, Карамышка, а может, того, зря радеем? Может, здесь не монахи, а одни курвы черноризные живут?
— Мне почем знать? — огрызнулся Карамыш. — Ты давай-ка не языком чеши, а спорее веревку тягай.