JК
Капитан Ртуть :: Буссенар Луи Анри
Страница: 203 из 234Нужно, чтобы эти люди, представ перед судом, твердо держались на ногах, отвечали, даже пытались говорить что-нибудь в свою защиту, хотя их, конечно, никто не будет слушать.
В конце концов Титубал ограничился тем, что велел приковать пленных за ноги цепями с двойными звеньями. Цепи толстенные, кроме того, комнату закрывала частая металлическая решетка, а снаружи пленников стерегла вооруженная до зубов охрана в количестве десяти человек с приказом стрелять при малейшем неповиновении.
За все время французы не произнесли ни звука. Командующий бесился, оскорблял их как только мог, но пленные игнорировали головореза, словно их это не касалось.
Ох как чесались руки у негодяя Титубала! Уж он бы потешился всласть над беззащитными, но не смел. Ведь пленников нужно доставить в трибунал в приличном виде – таков приказ. Раздраженный партизанский начальник решил уйти: ему предстояло отчитаться перед Карбахалем. Но того не оказалось на месте, его вызвали срочным приказом. Куда, никто не знал. Трибунал нельзя было собирать до его возвращения. Тем более что суд и казнь собирались приурочить к большому религиозному празднеству, что-то вроде театральной мистерии [150] .
С сожалением оставляя пленных невредимыми, Титубал ворчал под нос:
– Начальство вечно темнит. Надеюсь, мне недолго придется сторожить этих злодеев!
Он вышел на главный двор. Монастырь походил на казарму, а двор выглядел укрепленным лагерем.
Титубалу сообщили важные новости: будто бы Монтеррей полностью эвакуирован, европейские отряды отступили к Сан-Луис-Потоси, угроза нависла над Тампико.
В конце концов Титубал ограничился тем, что велел приковать пленных за ноги цепями с двойными звеньями. Цепи толстенные, кроме того, комнату закрывала частая металлическая решетка, а снаружи пленников стерегла вооруженная до зубов охрана в количестве десяти человек с приказом стрелять при малейшем неповиновении.
За все время французы не произнесли ни звука. Командующий бесился, оскорблял их как только мог, но пленные игнорировали головореза, словно их это не касалось.
Ох как чесались руки у негодяя Титубала! Уж он бы потешился всласть над беззащитными, но не смел. Ведь пленников нужно доставить в трибунал в приличном виде – таков приказ. Раздраженный партизанский начальник решил уйти: ему предстояло отчитаться перед Карбахалем. Но того не оказалось на месте, его вызвали срочным приказом. Куда, никто не знал. Трибунал нельзя было собирать до его возвращения. Тем более что суд и казнь собирались приурочить к большому религиозному празднеству, что-то вроде театральной мистерии [150] .
С сожалением оставляя пленных невредимыми, Титубал ворчал под нос:
– Начальство вечно темнит. Надеюсь, мне недолго придется сторожить этих злодеев!
Он вышел на главный двор. Монастырь походил на казарму, а двор выглядел укрепленным лагерем.
Титубалу сообщили важные новости: будто бы Монтеррей полностью эвакуирован, европейские отряды отступили к Сан-Луис-Потоси, угроза нависла над Тампико.