Капрал Бонапарта, или Неизвестный Фаддей   ::   Вронский Константин

Он изводит нервы, словно скрип зубовный, словно нож, что режетгладь пустой фарфоровой тарелки. Этот скрип стал единственным признаком жизни, единственным доказательством его собственного бытия. Потому что остальной мир умер.

Впрочем, не прав он – доказательств жизни его великое множество: покалывание в обмороженных пальцах на ногах. Холодок, проникший в каждую клеточку тела. Боль в кости вгрызается, обжигает. Так что он весь – как лед и пламя.

Безнадежность каждого шага. Безнадежность движения. И борьба с равнодушием, с голосом, что упрямо продолжает уговаривать его согласиться с тем, что смерть есть самое малое зло сей жизни.

В этом мире нет места разноцветью. Здесь нет золотых, зеленых, синих отблесков жизни и радости. Этот мир, как книга: белые страницы и черные буквы. В книге сей ни слова не сказано о солнце, о радости и любви. Хотя нет, в этой книге много говорится о цвете алом. Небывало сильном цвете. Книга мира и смерти в алом переплете крови.

Белое безмолвие отчаяния. В котором можно умирать и летать. И он летал, и сверху ему были хорошо видны тысячи свечей, сверкающий яркими бликами паркет, военные мундиры, золотые позументы, эполеты, усеянные бриллиантами орденские планки, перья, цветы, бриллианты, переливающиеся волны шелка. Он летал над гигантской бальной залой, где плавно двигались, кланялись, грациозно перемещались под звуки полонеза и слегка взмахивали руками в мазурке.