Каролинец   ::   Сабатини Рафаэль

Первым нарушил молчание Гедсден; его слова выражали скорее изумление, чем недоверие:

— Невероятно! Отец, до такой степени ослепленный жаждой мести, что готов уничтожить собственное дитя!

— Человек способен на любое мыслимое зло, — философски заметил Ратледж.

В этот момент в комнату вошел Миддлтон с затребованным письмом. Губернатор повертел его в руках, положил на стол текстом вниз и начал изучать какие-то карандашные пометки на оборотной стороне листа.

Когда лейтенант удалился, Молтри заерзал в кресле, разминая затекшие члены. Его обветренное лицо брюзгливо скривилось, свидетельствуя о дурном расположении духа.

— Ваше объяснение не меняет существа дела. Предупреждение Превосту могло исходить только от вашего мужа или от меня, а вы признались, что вчера днем мистер Лэтимер разболтал вам секретные сведения.

Миртль ужаснула враждебность человека, к которому она относилась почти с дочерней нежностью и который никогда не выказывал по отношению к Гарри и к ней самой ничего, кроме любви.

Ратледж оторвался от письма, на котором только что начал что-то торопливо строчить.

— Каким образом муж посвятил вас в эту информацию? — спросил он, вспомнив поднятый Лэтимером вопрос о времени.

— Каким образом? — озабоченно сдвинула брови Миртль. — Просто сказал.

— Сказал? Устно?

Она кивнула, озадаченная тем, как Ратледж подчеркнул свой вопрос.

— А в котором часу это было?

— Вчера утром, перед отъездом.

— Нет-нет, мадам, вы ошибаетесь. Вспомните как следует.

— Я не ошибаюсь.