JК
Ким :: Киплинг Редьярд Джозеф
Страница: 80 из 82Все люди проходят этой дорогой…
— Сын свиньи, разве немощёная сторона дороги для того сделана, чтобы ты себе спину на ней чесал? Отец всех дочерей позора и муж десяти тысяч развратниц, твоя мать предавалась дьяволу и этому выучилась у матери своей; тётки твои в семи поколениях все были безносые!.. А сестра твоя… Чья совиная глупость велела тебе ставить свои повозки поперёк дороги? Колесо сломалось? Вот проломлю тебе голову, тогда и ставь их рядышком — на досуге!
Голос и пронзительный свист хлыста доносились из-за столба пыли в пятидесяти ярдах отсюда, где сломалась какая-то повозка.
Тонкая, высокая катхиаварская кобыла с пылающими глазами и ноздрями, фыркая и дрожа, вылетела из толпы, и всадник направил её поперёк дороги в погоню за вопящим человеком. Всадник был высок и седобород; он сидел на почти обезумевшей лошади, словно составляя с ней одно целое, и привычно хлестал на скаку свою жертву. Лицо старика засияло гордостью.
— Сын мой! — отрывисто произнёс он и, натянув поводья, постарался надлежащим образом изогнуть шею своего пони.
— Как смеют меня избивать в присутствии полиции? — кричал возчик. — Правосудие! Я требую правосудия…
— Как смеет преграждать мне путь визгливая обезьяна, которая опрокидывает десять тысяч мешков под носом у молодой лошади?.. Так можно кобылу испортить.
— Он прав. Он прав. Но она отлично слушается седока, — сказал старик.
Возчик укрылся под колёсами своей повозки и оттуда угрожал разного рода местью.
— Сын свиньи, разве немощёная сторона дороги для того сделана, чтобы ты себе спину на ней чесал? Отец всех дочерей позора и муж десяти тысяч развратниц, твоя мать предавалась дьяволу и этому выучилась у матери своей; тётки твои в семи поколениях все были безносые!.. А сестра твоя… Чья совиная глупость велела тебе ставить свои повозки поперёк дороги? Колесо сломалось? Вот проломлю тебе голову, тогда и ставь их рядышком — на досуге!
Голос и пронзительный свист хлыста доносились из-за столба пыли в пятидесяти ярдах отсюда, где сломалась какая-то повозка.
Тонкая, высокая катхиаварская кобыла с пылающими глазами и ноздрями, фыркая и дрожа, вылетела из толпы, и всадник направил её поперёк дороги в погоню за вопящим человеком. Всадник был высок и седобород; он сидел на почти обезумевшей лошади, словно составляя с ней одно целое, и привычно хлестал на скаку свою жертву. Лицо старика засияло гордостью.
— Сын мой! — отрывисто произнёс он и, натянув поводья, постарался надлежащим образом изогнуть шею своего пони.
— Как смеют меня избивать в присутствии полиции? — кричал возчик. — Правосудие! Я требую правосудия…
— Как смеет преграждать мне путь визгливая обезьяна, которая опрокидывает десять тысяч мешков под носом у молодой лошади?.. Так можно кобылу испортить.
— Он прав. Он прав. Но она отлично слушается седока, — сказал старик.
Возчик укрылся под колёсами своей повозки и оттуда угрожал разного рода местью.