Кэрри в дни войны   ::   Бодэн Нина

— Суетишься и что-то прячешь, — продолжал громкий и грозный голос. — Вверх и вниз, взад и вперед, туда и сюда, суетишься и что-то прячешь…

В комнате было черным-черно, даже сквозь окна не проникал свет, потому что они были наглухо зашторены. Дети неподвижно лежали во тьме, прислушиваясь к реву мистера Эванса и тоненькому писку его сестры. «Будто мышь разговаривает со львом», — подумала Кэрри. Потом раздались тяжелые шаги по коридору. Хлопнула еще одна дверь, и наконец все стихло.

Несколько минут они не решались произнести ни слова. Затем Ник сказал:

— Я хочу к маме.

Кэрри вылезла из постели и, ощупью добравшись до его кровати, легла к нему. Он прижался к ней, обхватив ее руками, как осьминог, и уперевшись холодными коленями ей в живот.

— Хочу домой, — захныкал он. — Мне здесь не нравится. Не хочу жить в безопасности. Хочу к маме, к Милли и к папе.

— У тебя есть я, — Кэрри обняла его. Так было менее страшно. — А утром все будет хорошо.

Он дрожал от страха и холода.

— Он, наверное, людоед, Кэрри, — прошептал он ей на ухо. — Настоящий людоед, страшный и гадкий.



3

Разумеется, никаким людоедом член муниципального совета Сэмюэл Айзик Эванс не был. А был он высоким, худым, малоприятным человеком с громким голосом, бесцветными глазами навыкате и торчащими из ноздрей пучками жестких волос.

И еще он был крикуном. Он кричал на свою сестру.