JК
Кладоискатель и сокровище ас-Сабаха :: Гаврюченков Юрий
Страница: 88 из 337Да если бы и было, то не факт,что я там что-нибудь найду. Видимо, придется экономно расходовать наличку, занимаясь поисками сокровищ в пределах Санкт-Петербурга. В крайнем случае, буду подкармливаться у мамы, она с голоду умереть не даст. Вот они, суровые будни кладоискателя!
По старым домам Петроградской стороны, что ли, прошвырнуться? На чердаках искать бесполезно – там уже все просеяно, а вот в подвалах еще можно кое-что найти, если повезет. В периоды смутного времени люди всегда старались упрятать от чужих глаз что-нибудь ценное, а таких периодов в двадцатом веке для Санкт-Петербурга хватало. Многие погибли, поставленные к стенке пьяным матросом или отправленные ЧК—ГПУ—НКВД в «солнечные края», а ценности, схороненные на черный день, так и остались дожидаться своих хозяев. Не обязательно это были золото и бриллианты – для чьего-то сердца дороги семейные фотографии или дневник, не предназначенный для посторонних глаз. Дневники в Питере любили вести по дореволюционной привычке, а потом прятали, чтобы не нашли при обыске. Мне запомнилась запись, которую неизвестный господин с Васильевского острова сделал 27 сентября 1918 года: «Голодно, но заставил себя встать. Весь день ходил по коридору. На кухне Инесса разговаривает сама с собой. Страшно». Куда потом делась обезумевшая семейная парочка, перед какими грядущими событиями истощенный господин полез на чердак прятать книжицу в замшевом переплете? Я долго ломал над этим голову, но так ничего путного не придумал.
По старым домам Петроградской стороны, что ли, прошвырнуться? На чердаках искать бесполезно – там уже все просеяно, а вот в подвалах еще можно кое-что найти, если повезет. В периоды смутного времени люди всегда старались упрятать от чужих глаз что-нибудь ценное, а таких периодов в двадцатом веке для Санкт-Петербурга хватало. Многие погибли, поставленные к стенке пьяным матросом или отправленные ЧК—ГПУ—НКВД в «солнечные края», а ценности, схороненные на черный день, так и остались дожидаться своих хозяев. Не обязательно это были золото и бриллианты – для чьего-то сердца дороги семейные фотографии или дневник, не предназначенный для посторонних глаз. Дневники в Питере любили вести по дореволюционной привычке, а потом прятали, чтобы не нашли при обыске. Мне запомнилась запись, которую неизвестный господин с Васильевского острова сделал 27 сентября 1918 года: «Голодно, но заставил себя встать. Весь день ходил по коридору. На кухне Инесса разговаривает сама с собой. Страшно». Куда потом делась обезумевшая семейная парочка, перед какими грядущими событиями истощенный господин полез на чердак прятать книжицу в замшевом переплете? Я долго ломал над этим голову, но так ничего путного не придумал.