Клодиус Бомбарнак   ::   Верн Жюль

Паровозная топка и котел превратились в бесформенные обломки. Мы увидели сломанные и скрученные трубы, смятые цилиндры, разъединенные рычаги. Нашим взорам открылись зияющие раны и обнаженные внутренности железного трупа.

Уничтожен не только локомотив, но и тендер приведен в негодность. Водяные баки пробиты, уголь высыпался на полотно. Зато передний багажный вагон остался, как это ни удивительно, почти неповрежденным.

Потеряна последняя надежда: у молодого румына не было никаких шансов на спасение. При таком взрыве его могло убить, разорвать на части, разнести в клочья. Неудивительно, что даже и следов не осталось от его тела.

Мы долго стояли молча, потрясенные ужасным зрелищем.

— Нет сомнения, машинист и кочегар погибли при взрыве, — нарушает молчание кто-то из присутствующих.

— Несчастные люди! — произносит Попов с тяжелым вздохом. — Я только одного не могу понять — как поезд очутился на Нанкинской ветке и почему они этого не заметили.

— Ночь очень темная, и машинист мог не заметить, что стрелка была переведена, — говорит Фульк Эфринель.

— Да, это единственное возможное объяснение, — соглашается Попов. — Машинисту следовало остановить поезд, а мы, наоборот, неслись со страшной скоростью.

— Но кому понадобилось перевести стрелку? — спрашивает Пан Шао. — Ведь Нанкинская ветка еще не действует, и виадук не достроен.

— Я думаю, это небрежность, — отвечает Попов.