Колодезь Иакова   ::   Бенуа Поль

Не зная еще печальной судьбы своего несчастного народа, она легко могла себе ее представить.

Вся горечь ранних обид, естественно, отразилась на ее душе.

Умерла непосредственность, помутнела душевная ясность, завял нежный цветок. Но в то же время горькая и неистовая страсть к радостям земным исходила от этого одетого в рубище ребенка, бесшумно семенившего вечерами в дождь и снег вдоль по Золотому Рогу и глядевшего в мутную хлюпающую воду.

О, угрюмые зимы константинопольские! Ужас невыразимой восточной грязи, когда ветер с Черного моря треплет, как лохмотья, лачуги стамбульских бедняков.

О, мрачная, темная нищета, ясно выступающая даже в слабом свете изредка пронизывающей ночь молнии!

В одной из тех еврейских семей, куда ее изредка приглашали встречать субботу, маленькая Агарь, глядя на лежавший перед ней футляр для Торы из лилового, отороченного золотой бахромой, куска шелка, принималась сладостно грезить.

Она не замечала на нем ни дыр, ни пятен.

Как-то раз она осмелилась дотронуться до него.

От прикосновения к шелку она побледнела.

Когда-нибудь одеться в такую же прекрасную материю, как эта, которой покрывали священную книгу!

Она ни с кем не поделилась этой кощунственной мыслью не потому, что боялась быть побитой: она страшилась насмешки.

Без всякого напряжения она заняла первое место в своем классе. Но ее никто не поздравил с этим.