Кораблекрушение у острова Надежды   ::   Бадигин Константин Сергеевич

— Кого в начальные?

— Царского стольника Ваську Окулова, — быстро ответил Клешнин, заботясь о своей старшей дочери. — Лучше не сыщешь.

— Добро. Пусть стрельцы сегодня выходят. Готовь царский указ. Скажешь Ваське Окулову — пусть все дороги закроет, и чтоб без моего приказа и собака из Углича не убежала. А где Семен Нагой со своими стрельцами?

— Сидит в Серпухове по царскому приказу.

— Добро. Что надобно еще?

— Для разбора дела надоть умных людей послать. Сыск надобен. По тому сыску должно выйти, будто царевич сам на нож набрушился, от своей руки помер.

— Да уж так.

— Для сыска дьяка надо назвать.

— Думный дьяк Елизар Вылузгин — верный человек, — сказал правитель.

— Так, так, Борис Федорович, а от боярской думы — Василия Ивановича Шуйского. Пусть возглавит сыск, — предложил Клешнин. — Против тебя он не пойдет, побоится. И все сделает, как нам надобно. У князей Шуйских норов скользкий, и деды и прадеды таковыми были. Хотят Шуйские тебя, Борис Федорович, чужими руками изничтожить, а сами не тронут. Князь Василий Иванович наособицу: хитер и труслив и совести в нем нет нисколько, однако умен. С другой стороны, думные бояре ему поверят. И от посадских мужиков московских он не обижен.

Борис Годунов вспомнил последний разговор с князем Василием Шуйским, вспомнил его клятвы и обещания и все же решил не сразу.

— Добро, пусть Шуйский.