JК
Коронка в пиках до валета :: Новодворский Василий
Страница: 66 из 277Косичка тщательно запрятана под широкополую шляпу.
Стремится на берег и команда после трудного перехода «освежиться» в портовых кабаках и притонах. Скоро на «Диане» остаются только вахтенные, дежурные, словом, все занятые делом.
Паисий не выходит из своей каюты. В открытый иллюминатор он хмуро смотрит на шумную гавань, на лодки, парусные и весельные, которые поминутно мелькают мимо борта.
На баке стоит Илья. К нему подходит Вадим и, бросив вокруг себя осторожный взгляд, убедившись, что ни-кто за ним не следит, его не слушает, заговаривает с Ильей:
— Как мне тяжело! Если бы ты мог себе представить, Илья! В крепости было легче. Кончится мое плавание бедой!
Илья пробует успокоить друга.
— Знаешь, — говорит Вадим, — не страшна матросская куртка, не страшны матросские щи и каша (хотя, знаешь, мерзостью кормить начали!) — страшно бесправие и несправедливость. Бьют матросов — зубы вышибают, синяки под глаза ставят! Не только боцмана, а всякий фендрик, вроде Чибисова или вроде этой немецкой миноги, нашего барона, — и те подымают на них свою подлую руку… Но почему м е н я не бьют? Ведь я же матрос! В крепости было лучше, — я, по крайней мере, этих безобразий не видел! Ты знаешь, что я придумал. Я сбегу с корабля или… утоплюсь!.. Я так жить не могу!
— Вадим!.. Вадим! — ответил ему Илья и обнял его. — Полно ребячиться! Во-первых, не все дерутся. Я, например, лейтенант Стругов, мичман Левицкий.
Стремится на берег и команда после трудного перехода «освежиться» в портовых кабаках и притонах. Скоро на «Диане» остаются только вахтенные, дежурные, словом, все занятые делом.
Паисий не выходит из своей каюты. В открытый иллюминатор он хмуро смотрит на шумную гавань, на лодки, парусные и весельные, которые поминутно мелькают мимо борта.
На баке стоит Илья. К нему подходит Вадим и, бросив вокруг себя осторожный взгляд, убедившись, что ни-кто за ним не следит, его не слушает, заговаривает с Ильей:
— Как мне тяжело! Если бы ты мог себе представить, Илья! В крепости было легче. Кончится мое плавание бедой!
Илья пробует успокоить друга.
— Знаешь, — говорит Вадим, — не страшна матросская куртка, не страшны матросские щи и каша (хотя, знаешь, мерзостью кормить начали!) — страшно бесправие и несправедливость. Бьют матросов — зубы вышибают, синяки под глаза ставят! Не только боцмана, а всякий фендрик, вроде Чибисова или вроде этой немецкой миноги, нашего барона, — и те подымают на них свою подлую руку… Но почему м е н я не бьют? Ведь я же матрос! В крепости было лучше, — я, по крайней мере, этих безобразий не видел! Ты знаешь, что я придумал. Я сбегу с корабля или… утоплюсь!.. Я так жить не могу!
— Вадим!.. Вадим! — ответил ему Илья и обнял его. — Полно ребячиться! Во-первых, не все дерутся. Я, например, лейтенант Стругов, мичман Левицкий.