Коррида   ::   Зевако Мишель

Фауста стремилась возможно сильнее разжечь сыновние чувства Тореро к матери: чем более величественной, благородной и безупречной предстанет она в глазах сына, темболее неистовой и неодолимой будет его ненависть к ее мучителю-супругу. Эта ненависть должна достичь таких размеров, чтобы Тореро совершенно позабыл: сей деспот – его отец.

Вот почему, желая добиться поставленной цели, Фауста без колебаний, своею собственной властью, причислила мать дона Сезара к лику святых.

А тот явно обрадовался ее словам. Он глубоко, с облегчением вздохнул и спросил:

– Но раз моя мать была безупречна, откуда же это ожесточение, откуда эти долгие издевательства, о которых вы говорили? Неужто король и вправду то чудовище, жаждущее крови, каковым, по уверению многих, он является?

Тореро опять-таки совсем забыл, что и сам считал короля именно таким чудовищем. Теперь, когда он знал, кто его отец, он инстинктивно старался обелить его в своих собственных глазах. Он все еще надеялся (хотя и не слишком), что принцесса скажет что-то такое, что снимет с короля вину. Удалось же ей полностью обелить его мать!

Но Фауста вовсе не собиралась защищать Филиппа. Она ответила непреклонно:

– Король, к несчастью, никогда ни к кому не испытывал чувства нежности. Король – это воплощенные гордыня, эгоизм, душевная черствость, это воплощенная жестокость. Горе тому, кто окажет ему сопротивление или же придется ему не по нраву. Однако его отношение к королеве заслуживает все же некоего подобия оправдания.

– А! – тотчас откликнулся Тореро.