Любимый ястреб дома Аббаса   ::   Чэнь Мастер

Да и вообще – так ли уж мы часто говорим друг с другом, кроме как на охоте и во время других забав на свежем воздухе? И в результате «приветственная чаша» превратилась в долгую и самую любимую часть вечера, когда все успевали поговорить со всеми, образовать большие и маленькие кружки, а потом постепенно и также с разговорами переместиться в залу и, наконец, сесть там, неподвижно, как каменные гиганты в скалах над Бамианом.

Да, вот как это было: мы разноцветной и ароматной толпой втягиваемся постепенно в залу с чашами в руках, и новый муж Халимы, Ашкенд, спрашивает меня, держа под руку, о том, куда пропал великий, толстый, громогласный, мечтательный поэт, которому когда-то император размешивал собственными палочками для еды острый суп, чтобы тот выпил его, наконец, протрезвел – и сочинил очередную импровизацию. О нем уже года три как ничего из Поднебесной не слышно.

– Ах, уважаемый друг, да никуда он не пропал, – отвечаю я, качая головой. – Просто даже у самого просвещенного императора иногда кончается терпение. Во дворец поэта больше не зовут. Потому что гений пьет каждый день, как это ни печально. И пьет очень серьезное вино – двойной перегонки, прозрачное, как вода, и обжигающее горло.

– Но его же нельзя пить – им пользуются лишь целители для совсем иных целей, – удивился мой собеседник.

В этот момент, помню отчетливо, мы стояли с ним лицом к лицу, в зале, полной народу, и брат готовился рассаживать гостей – но не очень торопился.

– Объясни это великому поэту, – пожал плечом я.