Мадам Лафарг   ::   Дюма Александр

Признаюсь ли? Я была счастлива, что венчание выглядело столь жалким, что не убрали нарядно нашу любимую церковь в Вилье-Элоне, не зажгли на алтаре свечи, не курили душистым ладаном; была счастлива, что с большого креста, ангелов, Девы Марии, дарохранительницы не сняли будничных покровов, чтобы они благословили забвение моего отца.

Когда я вновь осталась одна у себя в спальне, я достала портрет того, кого не уставала оплакивать, покрыла поцелуями и пообещала любить на небесах не меньше, чем на земле. С этого дня я ни разу не произнесла святого для меня имени перед матерью, я погребла мое сокровище в неисследимых глубинах души и мыслей, и оно слетало с моих губ только перед собратьями по оружию или солдатами моего возлюбленного отца, вместе с которыми мы вспоминали о нем и горевали» [59] .

Я уже говорил: найдись для Марии Каппель учитель, из нее выработался бы недюжинный писатель, экспрессивный, выразительный. Три приведенные мной абзаца, несомненно, подтверждают мою правоту.

Г-ну де Коэхорну принадлежал небольшой замок, может быть, далее более живописный, чем Вилье-Элон, но для Марии он не стал Вилье-Элоном, хранившим воспоминания о всей ее прошлой жизни – там умерла ее бабушка, там она сама появилась на свет и жила под охраной двух крыльев, одно из них сломалось, другое предательски опустилось. Несчастная сирота не променяла бы Вилье-Элон и на Версаль, но вынуждена была покинуть его и отправиться в Итенвиль.