Масорка   ::   Эмар Густав

Его мертвенно-бледное лицо резко выделялось, благодаря густым черным кудрям его волос, а чрезмерно расширенные зрачки горели, точно горячие угли, придавая его красивому лицу какое-то особенное, вовсе не свойственное ему выражение.

— Что ты можешь сделать, Эрмоса, — продолжал дон Мигель, — ты прежде всего скажи мне, сомневаешься ли ты в том, что я всегда любил тебя как родную сестру, хотя ты мне только двоюродная, — скажи, сомневаешься ты в этом?

— Нет, Мигель!

— Прекрасно! В таком случае, ты во всем будешь послушна мне в эту ночь, дорогая моя, — продолжал он, целуя ее в лоб, — а завтра ты снова станешь полновластной хозяйкой в своем доме, а также в моей душе.

— Располагай же мной, приказывай, я во всем готова беспрекословно повиноваться тебе! — горячо и с готовностью воскликнула молодая женщина.

— Первое, что я тебе приказываю, это то, чтобы ты, не будя никого из прислуги, сейчас же принесла сюда стакан хорошего вина с сахаром.

Не дав ему докончить последнее слово, донья Эрмоса выбежала из комнаты.

Тогда дон Мигель подошел к своему другу, который успел уже немного отдохнуть, дыхание его становилось менее затруднительным, он даже улыбнулся.

— Эта молодая женщина — моя двоюродная сестра, — сказал он, красавица вдова, о которой я столько говорил тебе со дня ее возвращения из Тукумана четыре месяца тому назад. С тех пор она живет одна в этом доме, — и, я думаю, что если ее гостеприимство не удовлетворит твоих желаний, то уж во всяком случае глаза твои останутся довольны ею.

— Дон Луис слабо улыбнулся, но затем черты его вновь приняли свое обычное грустное и строгое выражение.