Меч ислама   ::   Сабатини Рафаэль

Он доказал это и своим искусством, и мощью флота, которым командует.

Просперо мягко рассмеялся. Он стоял, облокотившись о фальшборт, глядя, как форштевень корабля вспарывает воду, словно луг пашню.

— Это очень хорошо. Лучше и быть не может. Теперь-то у всего мира откроются глаза на Дориа. Когда, соблазнившись дукатами, он продаст своего французского хозяина и переметнется на сторону Испании, его настоящее лицо увидят абсолютно все. Это очень хорошо.

— И это все, что вас волнует?

— Я не лишен чувства справедливости. Теперь оно удовлетворено.

— Удивляюсь я! В конце концов, его требования независимости Генуи были более настойчивыми, чем требования золота. Он ясно дал понять, что без этого соглашение не будет достигнуто, сколько бы денег мы ему ни предлагали.

— Ну, конечно. Потому что в этом случае все предложенное не имело бы настоящей ценности. Те же условия он ставил и королю Франции. Таким образом он маскирует собственную продажность.

— А разве он не мог быть искренен? Не мог перейти на другую сторону, поскольку Франция его предала?

— Это он и будет утверждать. Но мир не обманешь. Придется ему сменить девиз своего рода: Pecuniane obediunt note 16 . Дель Васто задумчиво посмотрел на него.

— И вы надеетесь именно на это? Просперо выпрямился.

— Иначе я не мог бы называться человеком! Мой отец умер в изгнании, его сердце было разбито, он был гоним врагами, которых науськал на него ваш прекраснодушный адмирал.

— Возможно, события уже вышли из-под его контроля.