Мексиканские ночи   ::   Эмар Густав

Все усилия Доминика, казалось, были напрасны. Но он их удвоил и не хотел сдаваться.

Картина была поистине впечатляющая. На пустынной дороге в лунную ночь возле креста, символа искупления, двое. Один, почти бездыханный, лежит на земле, второй, движимый святым чувством братской любви, пытается вернуть его к жизни.

Вдруг Доминика осенило, он стукнул себя по лбу, прошептав: — Ну и дурак же я! — порылся в сумках, казавшихся неистощимыми, столько всего в них было, и вытащил плотно закупоренную бутылку.

Разжав лезвием ножа зубы раненого, Доминик влил ему в рот немного жидкости, с беспокойством следя за его лицом.

Через две-три минуты по телу раненого пробежала судорога, веки зашевелились.

— А! — радостно воскликнул Доминик. — На этот раз, кажется, все в порядке.

Положив бутылку рядом с собой, он еще усерднее принялся растирать раненого.

Слабый вздох вылетел из уст незнакомца. Он тихонько пошевелился. Жизнь медленно возвращалась к нему. Появилось дыхание, с лица исчезла гримаса, щеки порозовели, губы зашевелились, словно он хотел что-то сказать. Только глаза оставались закрыты.

— О! — радостно воскликнул Доминик. — Еще не все потеряно. Он будет жить! Я не зря трудился! Но кто же это, черт возьми, проткнул его шпагой? В Мексике дуэлей не бывает. Клянусь вам, я знаю, кто это мог сделать, но боюсь назвать имя, чтобы не оскорбить. Ладно, подожду, пока бедняга заговорит, и тогда все выясню.

Раненый уже дважды открывал глаза, но тотчас же их закрывал.