JК
Мои друзья :: Рябинин Борис Степанович
Страница: 207 из 280 – Меня эта история тоже научила кое-чему, и прежде всего тому, что условия работы караульных собак в сельской местности значительно отличаются от условий работы в городах. Здесь больше неожиданностей. Лошади и коровы не привыкли к сторожевым собакам.
Пока Сергей Александрович говорил об этом, я вспомнил собственное приключение с коровами, едва не забодавшими меня и Джери. Да, большая собака – это не дворняжка, на которую корова или лошадь даже не посмотрит.
– Ну, я думаю, можно не говорить, как ухаживали в колхозе за больной собакой, – продолжал Сергей Александрович. – Она имела все: самый заботливый уход, свежее мясо и молоко в неограниченном количестве. Если бы мы сказали, что ему нужны сливки или сливочное масло высшего сорта, можно не сомневаться, что немедленно появилось бы и то и другое.
Арбат был настолько слаб, что в первые дни не мог даже поднять головы. Затем начал постепенно поправляться.
Тогда я понял, насколько сильно привязан к животным Шестаков. Когда жизнь собаки находилась в опасности, он переживал ее болезнь так, как будто дело шло о близком человеке. Шестаков съездил в город и привез ветеринарного врача. В течение всего этого времени он постоянно повторял: «Да это ж такая собака… цены ей нет!» Я тоже не жалел, что приобрел Арбата для клуба.
Поздней осенью, когда все яровые хлеба давно были сметаны в скирды и на гумнах с утра до позднего вечера стрекотали молотилки, Шестаков в последний раз поставил Арбата на вахту.
Пока Сергей Александрович говорил об этом, я вспомнил собственное приключение с коровами, едва не забодавшими меня и Джери. Да, большая собака – это не дворняжка, на которую корова или лошадь даже не посмотрит.
– Ну, я думаю, можно не говорить, как ухаживали в колхозе за больной собакой, – продолжал Сергей Александрович. – Она имела все: самый заботливый уход, свежее мясо и молоко в неограниченном количестве. Если бы мы сказали, что ему нужны сливки или сливочное масло высшего сорта, можно не сомневаться, что немедленно появилось бы и то и другое.
Арбат был настолько слаб, что в первые дни не мог даже поднять головы. Затем начал постепенно поправляться.
Тогда я понял, насколько сильно привязан к животным Шестаков. Когда жизнь собаки находилась в опасности, он переживал ее болезнь так, как будто дело шло о близком человеке. Шестаков съездил в город и привез ветеринарного врача. В течение всего этого времени он постоянно повторял: «Да это ж такая собака… цены ей нет!» Я тоже не жалел, что приобрел Арбата для клуба.
Поздней осенью, когда все яровые хлеба давно были сметаны в скирды и на гумнах с утра до позднего вечера стрекотали молотилки, Шестаков в последний раз поставил Арбата на вахту.